Но во всей полноте скрытые прежде
способности штабс-капитана раскрылись уже на берегу, у
переправы.
По широкой долине Урсула – одной из
самых красивых, неожиданно голубой, рек Алтая, мы спустились до
малого Ульгеменя. Верст через десять, перевалив большой Ульгемень,
прямо по гребню хребта поехали до бирюзовой царевны Горного Алтая –
Катуни.
В селе Муюта, или, как ее называли
туземцы – Мыюта – кончилась накатанная телегами колея. Там стояли
лагерем целых четыре дня – перекладывали грузы, разбирали пушечные
лафеты.
Дальше шли медленнее, лошади быстро
уставали и отказывались тащить непомерный груз. Шестнадцать верст
до деревни Шебалина заняли целый дневной переход. Потом, правда,
приспособились. Вошли в ритм. Восемьдесят верст до Онгудая –
неряшливого поселения, замечательного только тем, что там
располагался самый южный стан Алтайской Православной миссии,
преодолели за четыре дня.
В длинной, узкой, но богатой травами
и веселыми скачущими по камням ручьями долине, отдыхали два дня. И,
честно говоря, когда караван таки тронулся – испытал облегчение. Уж
очень приставучим оказался протоирей Стефан Ландышев – руководитель
миссии. Ни на минуту меня в покое не оставлял – все трындел о
миссии цивилизованного человека, о христианском долге и благодарных
потомках. Думал, у меня стойкий и абсолютный иммунитет к любым
видам рекламы. Ан нет. Когда ходит за тобой бородатый хмырь в рясе,
и поминутно дергает за рукав, поневоле обратишь внимание.
Пришлось клятвенно пообещать заложить
в новой крепости храм. Стефан кивнул и через полчаса привел
молоденького иеромонаха. Представил двадцатилетнего парнишку с
широко распахнутыми, блестящими, голубыми глазами – отцом Павлом, и
исчез. Больше я Ландышева и не видел. А Павлик, в миру Павел
Морозов, отправился с нами.
Пару раз порывался на привалах
пригласить черного монашка в священничьем сане к своему костру, да
выпытать, что же подвигло-то его, молодого и жизни не видевшего, на
служение. Да так как-то и не вышло. Все что-то другое занимало.
В Хабаровку – вотчинную деревеньку
инородческой купеческой семьи Хабаровых пришли к обеду. И снова
остановиться на сутки пришлось. Пока на многострадальные спины
лошадей примеряли новый груз – тщательно упакованные в кожи маральи
панты, лакомились медом. Алтай стал слегка более похожим на ту
волшебную страну, которую я помнил по прошлой жизни.