— Что-то мне совсем не хочется больше есть его пирожные, —
сказала вдруг Иоланда, неприязненно морщась. — Эддерли, заберите их
с собой, когда пойдете!
— Я тоже не хочу, — буркнул Саймон и скривился. — Но условие
простое. Я завтра ему скажу. Загляну перед отъездом и скажу.
Ничего, проснется на рассвете. Ради собственной жизни!
— Условие очень простое, — согласилась Айлин и в сгустившейся
тревожной тишине еле слышно добавила. — Только мэтр Киран... Он
писал, что это мало кому удается.
— Значит, надо рассказать мэтрам-преподавателям! — решительно
взмахнула рукой Иоланда. — Пусть найдут кладбищенского мастера и...
что вы так кривитесь? Разве это не поможет?
— Поможет. — Мрачно согласился действительно скривившийся
Саймон. — Только понимаешь, Иоланда, она же одержимая получается,
эта сударыня Безе. А чем сильнее одержимость духом, тем сложнее
изгнать его из тела. А у нее очень высокий уровень одержимости, не
ниже восьмого, иначе глаза были бы обыкновенными! На этом уровне
изгнать духа силой можно, только если убить тело, понимаешь? Нужно
договариваться добром, тем более, что и сам дух не против. В общем,
с сударем Безе я сам поговорю. А вы ложитесь спать. И выкиньте, что
ли, эту гадость? — добавил он и покосился на пирожные с
омерзением.
***
Иоланда ворвалась в комнату так, словно за ней гналось умертвие.
Или даже мэтр Бастельеро. Нет, мэтр Бастельеро верхом на умертвии.
Глаза соседки были совершенно круглыми и перепуганными, волосы
спутались, а мантия и вовсе перекосилась. Айлин, не вставая с
кровати, щелкнула пальцами, накрывая соседку щитом. Что бы за ней
ни гналось, щит не помешает!
— Дура! — рявкнула Иоланда, почему-то не оценив заботу, и
повалилась на постель, часто и хрипло дыша. Айлин даже испугалась —
да что же случилось?!
— Я была в городе, — выдавила соседка. — Там сударыню Безе.
Казнят. За мужеубийство.
Пушок высунулся из-под кровати и уставился на Иоланду. В
точности, как сама Айлин.
— За мужеубийство, — глупо повторила Айлин. — За муже...
— Ну да! — Иоланда всхлипнула. — Мы туда зашли с девочками... Я не
хотела, с тех пор даже думать о его пирожных не могу, но Аделин
приехала с практики, а она их любит... Народу было много, все
столики заняты! Она разносила шамьет, а потом споткнулась, разлила
мне на платье, а сударь Безе рассердился! Они за стойку ушли, а я
«Кошачье ухо» сделала и услышала... он ей так и сказал, что ее
сестра бы никогда не облила гостий, да еще магесс, и тогда...
тогда... У нее глаза стали черные! Представляешь, совсем черные!
Она схватила нож, и начала его колоть этим ножом! Просто как... как
швея иголкой! Он уже упал, а она все колола, а потом села рядом — и
все! Даже не шевельнулась, когда гости оттуда кинулись...