Песок! Кто бы знал, как я буду радоваться такой простой вещи как
песок под ногами. Наконец твердая земля. Будто краб, выброшенный на
берег, пригибаясь я заполз в густо растущую у самой кромки леса
крапиву. Неприятно, конечно, но боль от едких соков этого растения
– ничто, по сравнению с тем, что я уже пережил. Проламывая своим
телом путь сквозь густую растительность, я наконец погрузился, в
ставший таким родным для меня лес.
Первые лучи восходящего солнца показались над горизонтом,
освещая землю. Только теперь я позволил себе остановиться у
крупного дерева, поросшего целым каркасом из лиан. Бежать дальше
сил уже просто не оставалось. Манна из обнаруженного в реке
источника заканчивалась, а значит заряд бодрости, который она
даровала, постепенно сходил на нет.
Осмотрев местность, я обнаружил неглубокую пещеру,
образовавшуюся между корней дерева. Она была достаточно широкой,
чтобы в ней мог поместиться человек. А обвившие, высунувшиеся из
земли корни лианы образовали естественную маскировку, позволяющую
без проблем скрываться там от опасностей.
Протиснувшись внутрь, я упал на ковер из прелых листьев. Пришла
пора заняться самым важным - застрявшей в моей груди стрелой. Она
вошла в грудную клетку, пробив тело насквозь. К счастью, наконечник
вышел из спины, иначе даже не представляю, как сам смог бы вытащить
зазубренную стрелу из тела. Достав из-за пояса, чудом сохранившийся
кинжал, я подпилил острым, точно бритва, лезвием древко стрелы,
отломив наконечник. Вставив в рот кору дерева и сжав ее зубами, я
глубоко вдохнул и одним движением выдернул засевшую в груди стрелу.
Боль была адской, но железная воля, закаленная в этом гребанном
мире, не дала сознанию провалиться в забытье. Пилить стрелу,
торчащую из твоей спины, то еще занятие, особенно когда даже
малейшее движение причиняет адскую боль.
Вместе с извлеченной стрелой из раны обильно хлынула кровь.
Чёрт, потеряй я сознание, мог бы уже не очнуться. Войдя в
неглубокий транс, я пустил к отрытой ране остатки своих магических
резервов, наполненных из источника. Кровь сразу же стала течь
медленнее, а секунд через десять и вовсе остановилась. Всё,
баста, динозаврики! Я упал на листву, прижавшись спиной к
корням дерева, и, свернувшись в позу зародыша, мгновенно уснул.
…
Двое суток я прометался в бреду, лишь иногда приходя в сознание.
В перерывах между бредом и лихорадкой, огненными иглами режущими
мое тело, я выползал из своего укрытия и подставлял лицо под потоки
падающего с небес холодного дождя. Это был единственный способ
напиться, смочив пересохшее от высокой температуры горло. Ни фляги,
ни другой посуды у меня с собой не было - все осталось на том
треклятом плоту. Один только кинжал, непонятно каким чудом,
сохранился у меня на поясе. Он, кстати сказать, вновь меня выручил,
когда в мою берлогу полезла мелкая, но очень зубастая тварь - я
вогнал клинок ей в черепушку по самую рукоять. Гадина, правда,
успела когтями распороть мне пальцы, но это, в сравнении со всеми
моими прошлыми ранениями, уже не казалось таким существенным.