Последние две сотни метров я уже не сомневался, что вода там и
вправду имеется. Единственное, что напрягало — это какой-то гул в
голове. Или, скорее, зуд, по мере приближения к цели, становящийся
всё сильней и сильней. Как будто бы кто-то царапался изнутри о
черепную коробку, стараясь вылезть наружу.
Наполняющееся ночью и пересыхающее в дневную жару озерцо
обнаружилось именно там, где и предполагалось — в широкой и
длинной, на километр-другой, котловине. Оно открылось передо мной
как-то сразу, внезапно, как только я перебрался через
нагромождённые, словно вал, камни.
В котловине и вправду была вода. Голубовато-прозрачная,
растёкшаяся сотнями луж среди белоснежного то ли известняка, то ли
травертина, почти как в турецком Памуккале, известном едва ли не
каждому отечественному туристу.
Любой бы на моём месте прыгал от счастья, но у меня, к
сожалению, радоваться не получалось. Кроме воды в котловине имелось
ещё кое-что. В каждой заполненной влагой промоине лежали какие-то
вытянутые шары, размерами где-то до полуметра, с виду напоминающие
гигантские страусиные яйца. При взгляде на них, они начинали
странно дрожать, и зуд в голове становился сильнее. С каждой
секундой во мне нарастало чувство какой-то брезгливости, словно за
этими белыми гладкими «арт-объектами» скрывается что-то иное, на
удивление мерзкое и отталкивающее. А ещё мне казалось, что всё это
я уже видел, вот только когда и при каких обстоятельствах, память
пока не подсказывала.
Собравшись с силами, я медленно двинулся к озеру. Ближайшие яйца
стали дрожать сильнее. По воде начали расходиться круги, гул от
вибрации всё больше напоминал гул от работающего трансформатора.
Преодолев отвращение, я всё же дошёл до берега, присел, зачерпнул
ладонью воды... На вкус и на запах она совершенно не отличалась от
«простой бутилированной». Утолять с её помощью жажду ничто не
мешало. Неприятен был только сам процесс этого «утоления»,
сопровождающийся головной болью и непрерывным воздействием на
сознание со стороны гигантских «яиц».
Подавить волю, заставить бояться, подчинить, превратить в
безмозглого зомби... Полный букет «удовольствий», что я испытывал
на берегу, начал ослабевать лишь тогда, когда ноги сами понесли
меня прочь от этого озера и его сомнительных обитателей.
Незримые свёрла перестали вгрызаться в мозги где-то в пятнадцати
метрах от берега, возле ограждающих котловину камней. Облегчённо
вздохнув и вытерев от пота лицо, я вновь развернулся к озеру.
«Яйца» продолжали дрожать. По поверхности самого ближнего змеилась
тёмная трещина. Взгляд неожиданно сфокусировался на ней, и в тот же
миг моё тело как будто оцепенело. Я не мог сдвинуться с места. На
душе появился страх. Липкий, противный. Складывалось ощущение, что
я себе уже не принадлежу, что моим разумом управляют и требуют
возвратиться к воде...