– Что это со мной? – с искренним удивлением произнесла вслух Маруся.
Он засмеялся, хотел что-то ответить, но вместо этого стал вдруг целовать ее – и это привело обоих в такой азарт, что они забыли обо всем на свете.
А потом словно опомнились, схватили друг друга за руки и пошли куда-то быстрым, энергичным шагом, точно пытаясь дать выход той энергии, что бушевала сейчас в них.
Начали разговор, то и дело перебивая друг друга, – как провели этот день, о чем думали, спеша на встречу: «А я…», «А ты…», «Ты представляешь…»
Зашли в кондитерскую, выпили горячего шоколада (Маруся) и коньяка (Арсений), съели по кусочку торта, совершенно не чувствуя вкуса того, что ели и пили, – настолько они были поглощены друг другом, этой судорожной радостью узнавания. Опять куда-то пошли.
Опомнились только в Александровском саду, где долго целовались у Кремлевской стены. Фонари горели в еще густой листве, гроздьями сидела молодежь на лавочках, кто-то, скрытый сумерками, бренчал на гитаре, над Манежем плыли фиолетовые облака. Все было настолько хорошо, что происходящее казалось Марусе сном.
– Сколько тебе лет? – с любопытством спросила она Арсения.
– Тридцать три.
– Надо же, ты выглядишь гораздо моложе!
– А ты вообще – девчонка… – Он поцеловал ее в нос и прижал к себе еще теснее. – И как это так мы удачно познакомились?.. Я не представляю, что было бы, если б нам дали другие билеты и мы бы сидели в разных частях самолета!
– Или вообще летели бы в Москву разными рейсами, – подумав, добавила Маруся. – Или даже так – Людмила не стала бы жечь эти дурацкие ароматические палочки, никто не стал бы нас выгонять из отеля, и мы с ней до конца октября торчали бы в Турции.
– Или… господи, да нет же, я совсем не хочу об этом думать! – почти всерьез испугался он.
Маруся прикоснулась рукой к его волосам и спросила бесхитростно:
– Ты красишься?
– Нет! У меня такие странные волосы, честное слово! У корней темные, а на концах светлые… А почему так, я не знаю!
– Все в порядке – даже если бы ты красился… Я ничего против не имею.
– Я не красился! – отчаянно замотал он головой.
Маруся засмеялась и закрыла ему ладонью рот.
– Все в порядке, пожалуйста, не волнуйся. Я верю.
Он промычал что-то возмущенно-обиженное и принялся целовать ее ладонь.
– А что потом? – вдруг тихо спросила она.