– Не стоит так говорить, – нахмурился Евгений Юрьевич, – никто эти рукописи не мог переложить. Они пропали, и нужно говорить об этом прямо и открыто. Кто-то их намеренно забрал. Не нужно выдавать желаемое за действительное.
– Я говорю о том, что не стоило сразу поднимать панику, – возразил Кроликов, – сначала нужно разобраться.
– Правильно, – вставил Фуркат Низами. У него был мягкий и певучий голос с сильным акцентом. – Не нужно никого обвинять. Будем разбираться.
– Но рукописи пропали, – напомнил Сидорин, – а это уже конкретный факт, с которым ничего не сделаешь.
В комнату вошел Оленев. Он был со своей неизменной палкой и тяжело шагал, опираясь на нее.
– Доброе утро, – протянул он руку гостю, – вас уже ждут. У Феодосия Эдмундовича собрались все наши руководители. Пойдемте туда. А потом они соберут весь наш коллектив.
Дронго пожал ему руку и последовал за ним.
– У нас такое руководство, – услышал он недовольный голос Кроликова, – сначала сами разговаривают с экспертом, дают ему свои руководящие указания, а уже потом собирают всех остальных.
Оленев обернулся, улыбнулся.
– У него такой характер, – примиряюще сказал он.
Они прошли по коридору, вошли в приемную. Из нее можно было попасть в кабинеты директора и главного редактора, расположенные напротив друг друга. В приемной находилась пожилая женщина с доброжелательным и мягким выражением лица.
– Здравствуйте, – приветливо сказала она, – проходите. Они вас ждут.
В просторном кабинете директора издательства находилось еще трое мужчин. Директор издательства сидел за своим столом. Феодосий Эдмундович был известный ученый, много лет проработавший в Институте мировой литературы и даже некоторое время возглавлявший Союз писателей Москвы. Ему было уже под восемьдесят. У него была строгая, седая борода, кустистые брови, мощное телосложение. Он напоминал купцов первой гильдии, которые знали цену и своему опыту, и своей прожитой жизни, и нажитым капиталам. С правой стороны расположился главный редактор Юрий Михайлович Светляков. Это был молодой, достаточно известный прозаик, уже давно тяготившийся своими обязанностями в этом издательстве. Высокого роста, с короткой бородкой, немного курчавыми волосами, похожий на повзрослевшего сатира, он насмешливо смотрел на входившего эксперта. Светляков, как умный и начитанный человек, был немного циником, поэтому он не придавал особого значения исчезнувшим рукописям, полагая, что они просто потеряны в издательстве. Но спорить со Столяровым ему не хотелось.