Летиция с удовольствием ознакомилась с каждой комнатой, внимательно осмотрела все, что Марцелл считал произведениями искусства, и не скрывала удовольствия от увиденного.
Затем сенатор пригласил даму на ужин. Трапеза была довольно поздней, но Марцелл думал не о том. Минута, о которой он так давно мечтал, была близка.
Сенатор ушел в другую комнату и вернулся через некоторое время, держа в руках ту самую драгоценность, которую приготовил в подарок Летиции.
– Позволь, о несравненная Летиция, преподнести тебе в дар этот медальон. Он принадлежал сильным мира сего, теперь будет принадлежать тебе.
Летиция с благоговением приняла подарок из рук Марцелла.
– О, какая замечательная вещь! Здесь изображен лев, готовящийся к прыжку. Что это означает?
Марцелл смутился. До сих пор он не задумывался над тем, что означает этот рисунок и все остальные неразгаданные знаки.
– Сие означает, что моя любовь к несравненной Летиции собирается укрыть ее от бед и невзгод.
Это было единственным, что пришло в голову сенатору.
Летиция прижалась к нему, произнося слова благодарности.
– Благодарю тебя, о любезный Марцелл.
Сенатор почувствовал, что наступила долгожданная минута.
Летиция любовалась подаренной вещицей, а Марцелл любовался ею и блаженно улыбался.
Затем он как можно ласковей прикоснулся рукою к ее талии. Его губы приблизились к ее губам, и она ответила.
Марцелл обнял Летицию и стал жадно осыпать поцелуями ее лицо и шею. Летиция чувственно застонала и, высвободив руку, положила на стол, который служил парочке для ужина, принадлежавший ей отныне медальон.
Марцелл оторвался от Летиции, привстал, сопровождаемый ее удивленным взглядом, и смел со стола опустошенные за ужином блюда прямо на пол. Приглушенно звякая, посуда падала на ковры, а ее содержимое вываливалось на толстый ворс.
Марцелл уже не обращал на это внимания. Он опрокинул Летицию на стол и задрал одежды, прикрывавшие ее восхитительное тело.
Его взору предстали пышные формы с небольшим избытком жирка на бедрах и животе. Это было именно то, что нравилось Марцеллу в женщинах.
Он стал поднимать одежду еще выше, пока его взору не явились пышные груди, которые тут же осели немного в стороны, не поддерживаемые одеждой.
Марцелл застонал от сладострастия. Он держал в руках тело, которого жаждал так давно.