Он еще зачитывает мой личный номер, будто это кого-то волнует.
Но формальность есть формальность. Сканер равномерно гудит, когда
Билли проводит им в нескольких сантиметрах от моего тела. Дрожу.
Зубы стучат, на ресницах оседает мелкий снежок, но Билли не
торопится пускать меня внутрь. Он идеальный работник, не спешит. На
нем толстая телогрейка, ему некуда спешить.
Вхожу внутрь. Скидываю куртку. Здесь тоже не слишком тепло,
чтобы раздеваться, но работать в верхней одежде неудобно.
— Привет, Кэм! — вот и меня кто-то заметил.
Рост у меня невысокий, а потому приходится поднять глаза. Глен.
Тип вроде Билли, только помладше, лет восемнадцати. Якшается с
местными громилами, подхалимством обеспечивая себе защиту. Сначала
мил со всеми, но, если где-то засветит выгода, продаст родную мать.
Мне таких не понять. Может быть, потому, что у меня нет матери.
— Привет, — бормочу. Стоит открыть рот, тут же закашливаюсь.
Не свожу с него внимательного взгляда, не могу понять, что ему
нужно, раз удостоил меня персональным приветствием. Во внезапный
порыв дружелюбия не верю. Надо же, улыбается. Точно, добра не
жди.
Уже откровенно хмурюсь. Пошел он со своими любезностями.
— Чего хотел?
Теряется от моего резкого тона, убирает руки в карманы висящих
на нем, как на жерди, штанов.
— Ничего, — бубнит, отступая на шаг, — уже и поздороваться
нельзя.
— Поздороваться можно, — отвечаю, сменяя гнев на милость. Достаю
из кармана рабочие перчатки, надеваю и обхожу Глена. Не о чем нам с
ним разговаривать.
Он молчит и часто моргает, провожая меня взглядом. Все равно не
верю, что подошел просто так. Вероятно, что-то намечается, а вот
то, что пока не знаю что именно, плохо.
День идет без неожиданностей, конвейер работает исправно, мои
руки летают над ним с привычной скоростью, отработанной не одним
годом на злосчастном заводе. А потом звенит гонг, и все идут на
обед.
Плетусь в конце, никуда не тороплюсь. От того, как быстро
примчусь в столовую, порция больше и вкуснее не станет. Ловлю на
себе взгляд Глена, отбиваю его своим. Что-то мне не по себе. Что
задумала эта крыса?
Стою в очереди с пустым подносом. Он старый, щербатый, но
чистый. Стою, опустив голову, изучая узор из царапин на его
поверхности.
— Щиц-щиц, — раздается в районе плеча. Вздрагиваю и резко
оборачиваюсь.