– Ритуся, лапочка…
– Ты изменял мне каждый день! – отчеканила «лапочка».
– Неужели?
– У моего адвоката тридцать часов порнографических записей.
– Он что, извращенец?
– Шути, шути, придурок.
– Я – кто?
– И не думай, что я не воспользуюсь этой информацией!
Разговор шел совсем не так, как планировалось.
– Риточка, милая… – растерянно промямлил конец.
– Ты мне заплатишь за каждую измену, которую совершил во время нашей семейной жизни.
– Очень короткой.
– Но законной!
– Хочешь бриллиантовое колье?
Предложение прозвучало жалко. А в устах конца – позорно жалко.
– Я хочу «Кастрюлю»!
– Что?!!
– И я ее заберу, – подытожила обманутая жена. – Мой адвокат в этом не сомневается.
– Да я… Да ты…
– Я тебя бросаю, любимый.
– Это не по правилам! – взвыл Инций.
– По каким правилам, придурок? Правила устанавливаю я!
– Нет!
– Слушай внимательно: я тебя бросаю! Я тебя бросаю! Я тебя…
Конец с омерзением отключил телефон, вскочил, опрокинув на ковер бокал с недопитым снадобьем, и вновь подбежал к зеркалу:
– Что происходит, а?
Отражение молчало и глупо улыбалось. Да еще и глаза покраснели.
– У меня депрессия.
«И большие проблемы!»
Ни одна женщина в мире не могла противостоять концам, когда они включали свое знаменитое умение. Ни одна! В начале разговора Инций старался изо всех сил, однако на Риту его мастерство не действовало.
– У меня депрессия?
Ерунда. Соблазнение происходило у концов на уровне инстинктов, было столь же естественным, как и умение дышать.[6]
Жизнерадостные толстяки затаскивали женщин в постель, даже пребывая в бессознательном состоянии. Их безропотно слушались самые дикие тигрицы, так что болезнь тут ни при чем.
– Неужели со мной что-то случилось? Неужели я больше никогда…
Губы задрожали, на покрасневшие глаза навернулись слезы, лоб покрылся испариной, и газы… Куда же без них?
Инций вытащил из кармана надушенный платок, тщательно вытер лицо, шею, бросил изящный лоскуток под стол, достал из тумбочки свежий и вернулся к зеркалу.
– Мне нужно срочно проверить инстинкты. Нужна… гм… твердая женщина, которая… гм… далека от мысли переспать со мной.
Уверенность постепенно возвращалась. Часть тела между животом и шеей, которая у других народов называется грудью, горделиво приподнялась. Инций расправил золотые цепи, пошевелил пальцами и, удовлетворенный блеском драгоценных камней, кивнул себе: