Серая брусчатка дореволюционной дороги ненавязчиво вливалась в черный, сверкающий кварцем, асфальт современной трассы. А в центре привокзальной площади два бронзовых гривастых льва, позеленевших от времени и непогоды, сторожили фонтан, бьющий тугими струями воды в небо.
– Машину брать не будем, – отвлекая Дениса от созерцания окружающей красоты, вновь заговорил Бережной. – Моя квартира в трех остановках от вокзала, можно подъехать на троллейбусе.
Давыдов безразлично сдвинул плечами, не вникая в смысл сказанного. На троллейбусной остановке народу было, что селедок в бочке, но Юрий Сергеевич, подобно ледоколу в условиях Заполярья, легко и без особых усилий прокладывал себе дорогу, а заодно и тащившемуся в кильватере старлею.
Наконец пожаловал троллейбус, плоскомордый, похожий на гигантского жука с большими глазами лобовых стекол и шевелящимися усиками электрических штанг на крыше. Мягко подкатив к остановке, троллейбус тяжело вздохнул, скрипнув тормозами, и с шипением распахнул двери.
Толпа, подхватив обоих офицеров, втащила их в просторный салон троллейбуса, в котором уже через секунду не было возможности продохнуть. Двери тут же захлопнулись.
За окном мелькали громады домов, еще не совсем сбросившие свое убранство деревья, фонарные столбы и щиты с огромными яркими плакатами, рекламирующими бытовую технику, сигареты, дорогие коньяки и мягкую мебель. Это было единственное, что со своего места мог видеть прижатый к стенке морпех. Но, даже несмотря на всю скудность обзора, он вдруг ощутил странный прилив восторга, новое место службы ему явно понравилось. «Должно человеку же когда-то и повезти, – неожиданно подумал офицер. – Жизнь, как тельняшка – полоса черная, полоса белая. У меня уже была черная, война с ее смертями и кровью, потом тюрьма со следствием. Может, пришел черед белой».
– Денис, нам выходить, – гаркнул Бережной, едва троллейбус замер на нужной остановке, и изо всех сил ломанулся к выходу. Морпех едва поспевал за ним.
Квартира Юрия Сергеевича оказалась в старом, дореволюционной постройки, трехэтажном доме с двором-колодцем и чугунной тумбой давно не работающего общего крана.
В темном подъезде пахло кошками и мочой, а от деревянных перил остались лишь железные рейки.
«Не самое лучше место для проживания», – подумал Давыдов, осторожно ступая по потрескавшимся мраморным (остатки былой роскоши) ступенькам вслед за гостеприимным хозяином.