– Да-да, мы тебя позовем, – поспешно сказал Кристиан.
Луиза кивнула и удалилась.
Доктор Ортега хотел уйти, но в него вцепился Кристиан.
– Доктор… Скажите, пожалуйста, а мама… она… – Он собрался с духом. – Неужели нет никакой надежды?
Маленький доктор с грустью взглянул на него.
– Мне очень жаль, месье, но… Я сделал все, что было в моих силах. Теперь вся надежда только на бога.
Он удалился, а удрученные члены семьи, в одночасье оставшейся без главы, только переглядывались, не смея нарушить молчание.
– Этот миссионер, – вяло начал Феликс, – отец Рене… Он вроде знаменитости, я даже читал о нем в газете… – Все взоры приковались к нему. – Говорят, он весьма уважаемый человек.
Эжени передернула плечами.
– Может, и уважаемый, – довольно прохладно заметила она, – только вид у него какой-то… не слишком. Мог бы одеться поприличнее, в конце концов… – Но тут на нее так посмотрели, что она вынуждена была прикусить язык.
– О, глядите! – вскрикнула Ортанс, подавшись вперед.
Дверь каюты медленно растворилась. На пороге стоял отец Рене, держа в руках простые деревянные четки.
– Она… она… – начал Кристиан, не решаясь закончить вопрос.
Священник молча отступил в сторону.
– Прошу вас, господа, – сказал он.
На большой кровати под балдахином лежала мадам Эрмелин. Сказочное ожерелье ее сбилось набок, открытые глаза были неподвижны, губы посерели. Ортанс с шумом втянула в себя воздух. Гюстав стоял, зажав зубами согнутый указательный палец. Кристиан окаменел. Помедлив, отец Рене подошел к кровати и бережно закрыл старой женщине глаза. Адвокат перекрестился. В наступившей тишине были слышны только судорожные рыдания – это плакал Проспер Коломбье. Его сестра, морщась, утешала его.
– Она умерла? – изменившимся голосом спросил Кристиан. – Мама умерла? Совсем?
Отец Рене кивнул, как бы подтверждая, что смерть – вещь окончательная и обжалованию не подлежит. Феликс Армантель закусил губу и отвернулся. Весь лоск в одно мгновение слетел с человека-леопарда. Лицо стало жестким, и все тридцать два года его жизни проступили на нем.
– Из-за шампанского? – вне себя закричал Кристиан. – Из-за какого-то дурацкого шампанского? Господи боже мой!
Он схватил первое, что попалось под руку – какую-то изящную пепельницу со стола, – и с силой швырнул ее в пространство. Никто даже не шелохнулся, только Амалия крепче вцепилась в руку Рудольфа.