На уроке математики не произошло ничего, что стоило бы внимания.
К счастью, цифры и математические обозначения умеют обходиться без
иероглифов. Линейка пролежала в сумке до конца занятия, а я
исполнился мысли, что не так уж и туп. Под занавес случилась
современная литература, и я небезосновательно ожидал, что мне
придет пипец. Все до единой прочитанные мной книги были
русскоязычными изначально или хотя бы переведенными на мой родной
язык. Я ни разу в жизни не удосужился осилить ни единой даже самой
коротенькой истории, которая не была бы переложена или
адаптирована. «Говорил мне дедуля: читай, Костя, побольше, — бухтел
я на себя, спасая самооценку. — Читай, блин, а не упрощай задачи.
Нет, надо ж было обязательно выпендриться, что басурманский не
интересует. Скажи еще кому-нибудь, что английский до сих пор не
выучил. Поржут, обзовут, что я бака». К счастью, преподавателя
больше интересовали синие занавески в трудах кого-то из современных
писателей. Кажется, мое появление в классе для учителя вообще
осталось незамеченным, поскольку я не был ни синим, ни
занавеской.
После уроков, ощущая порядочную вымотанность, я направлялся к
воротам в компании молодого инугами.
— Изаму-кун, а я заметил, что парень за соседней партой за все
пять уроков ни слова не произнес, его ни разу не спросили, как
будто его и нет вовсе.
— А, эта мышь некормленая? Ханаваро Кавагути. Он недзуми.
— Почему мышь?
— Я же сказал: недзуми. Грызун, крыса. С ними осторожничают.
Очень сильные кланы торговцев информацией. Могут просочиться
буквально куда угодно, узнать что захотят. Они становятся
свидетелями самых странных дел, постоянно появляются там, где их
никто не ждет, и потом почему-то становятся богатыми и
влиятельными, даже если изначально были бедными как
церковнослужители.
До меня не сразу дошло, что Изаму шутит, пытаясь перевести на
японский наше типичное выражение «беден как церковная мышь». Юмор я
оценил. Кажется, Изаму забавляло смотреть, как я улыбаюсь.
— На самом деле что до Ханаваро-куна, я бы советовал его со
счетов не снимать. Он школьный ботан высочайшего уровня. Если у
тебя затруднения буквально с любым предметом, он может помочь,
однако же его социализация — удивительное дно для обычно
общительных и ловких недзуми. Вечно витает где-то в своих мыслях, а
если о чем-нибудь его спросить — так ощущение, что он сначала
переводит с японского на какой-то собственный язык, после этого
отвечает в своей голове на этот вопрос на нем же, потом переводит
обратно на японский, и уже в конце операции ты можешь услышать от
него ответ. И то, если честно, я его не всегда понимаю. Тебе так
вообще, наверное, конец настанет.