— Жизнь несправедлива, но смерть уравнивает всех, — вздохнула
шинигами.
Удар посоха разбил ледяную фигуру аякаси на мелкие прозрачные
кусочки.
Земля покрылась слоем бетонной пыли.
Барьер упал с тихим звоном. Снег начинал таять.
— Апчхи! — тихо чихнула Ичика, убирая посох и вдевая руки
обратно в рукава ги.
С легким шорохом на нее накинули меховую шкуру.
— Отскаре, — поздравил ее с завершением работы брат, обнимая за
плечи. — Ты чихаешь как котенок.
Девушка смущенно порозовела. Она старалась сражаться
исключительно в одиночку. Одежда сильно стесняла движения ее ауры в
плечах, что бы она ни пробовала надевать. Девушка не могла
обнажиться даже перед родными: внутри всё восставало.
Не так уж легко примириться с причиной своей смерти, чтобы она
же стала источником твоей силы. Однако по сей день сотни, тысячи
людей верят в нее, просят о защите.
— Ненавижу холод.
***
За очередным поворотом (наверное, уже пятым или шестым) я
услышал громкий вздох. Кто-то живой?
— А, явился не запылился.
— Хильда? — удивился я. — Добрый вечер. Это ты позвала меня?
Дочь Севера недоуменно подняла бровь.
— Нет. Я получила известие, что ты будешь в определенном месте в
определенное время без стопки своих прихвостней. И решила тебе
напомнить, что вообще-то ты меня оскорбил. Опозорил, если хочешь.
Еще и предка моего в это вплел.
— Хильда, я сожалею и готов объяснить, что происходило.
— Не смей вообще заговаривать со мной.
Фразу «а еще я подглядывал за тобой в душе» точно стоило
оставить при себе.
Она прошептала под нос какое-то слово. Кажется, «валькирия».
И вокруг нее начала сгущаться ослепительная аура.
Как там отец говорил? Бьет — значит, любит?
У меня были мрачные предчувствия.
Передо мной стояла легенда.
Снежно-белые одежды ниспадали до земли. Рукава-крылья обнажали
сильные руки. Кираса, богато украшенная чеканкой крупной чешуи,
прижимала платье к бедрам, оставляя свободными плечи. Гравированный
наборный пояс охватывал осиную талию. Кованый острый нос сапога
намекал, что будет больно. Хильда стояла абсолютно прямо, как
изваяние, и копье в ее руке выглядело, будто она никогда не
выпускала его из пальцев. Ее золотой шлем, в котором отражалось
клонившееся к закату солнце, сверкал высокими металлическими
крыльями, вздымавшимися к небу. Небольшой круглый щит в левой руке
был куда скромнее прочего облачения: простое дерево, неброская
окантовка и непритязательный умбон.