Утренние занятия порадовали: человеческая психология (одна
штука) и йокайская психология (две штуки) подряд. Из них я вынес
главное: во-первых, пора читать учебники. Во-вторых, подготовка к
будущей жизни здесь суровая. Нужно не только знать особенности
психики, которая должна оставаться устойчивой при переходе от дел
семейных к делам общественным, но также и представлять, чего
ожидать от людей, моральная устойчивость которых тоже далека от
идеальной. Особенно учитывая, сколько стоит час работы специалиста
по психотерапии. Они здесь получают как очень дорогие продажные
женщины, даром что поголовно мужчины. Эх, до чего же у нас проще:
пришел домой, с близкими поговорил, с другом стопку-другую хлопнул,
в баню сходил — и вот уже сидишь довольный после парилки, и никаких
терзаний. Места до чертиков, душе есть где развернуться. А здесь
всё понатыкано как иглы в ежике, дома сплошными линиями, небоскребы
гнездами по всему городу, скверик найти и то редкость, на работе
задержаться милое дело, и никакой тебе бани по первому желанию,
крутись в добыче своего кусочка хлеба, а отдохнешь, когда сакура
зацветет и можно будет легитимно сидеть под деревом и делать вид,
что любуешься. Фух. Неудивительно, что все, кто такой подход не
разделяет, носят гордое звание «гайдзин».
Я сидел и был по уши в мыслях о бренности сущего, разглядывая
скудный обед (кусочек макрели, рис, вездесущий салат и очередной
загадочный суп). Впрочем, передо мной выросла Ичика, и я понял, что
грустить придется вечером, потому что для меня нашлось какое-то
дело.
— Константин-кун, я знаю, что ты очень быстро ешь.
Я начал оперативно заглатывать суп, чтобы услышать дальнейшую
мысль. С колобками справлюсь позже, они из сумки пока не
сбегают.
— Не хочешь заглянуть в клуб кэндо? У нас сегодня по плану серия
коротких спаррингов. Поспорим, ты такого никогда не видел?
Я кивнул.
Ичика была права, такого я не видел. Кэндо не было для меня
принципиально новым искусством, я имел представление и о механике
боя, и об истории, и о философии. Синай чем-то смахивал на
косточку, а одоспешенный воин — на типичного самурая с
картинок.
Но здешнее кэндо... На спарринге противники настолько
концентрировались, что с них порой слетала визуальная маскировка.
Лица удлинялись, призрачные хвосты бодро торчали из-под хакама,
когти грозили пропороть перчатки котэ. Многие обращались с двумя
синаями так, будто в запасе имели еще несколько пар рук.
Молниеносные движения, запах пота и дробленого бамбука. И
вертикальные зрачки, посверкивающие из-под защитных сеток.