Стена загорелась вместе с кроватью и
гардеробом, с потолка хлынула вода со специальным раствором. Язычки
пламени смыло, как будто их не было.
— Танни! — крик Гроу слился с
беспомощным верещанием моего сына.
— Назад, — я выставила руку. — Гроу,
пожалуйста. Оставь нас одних.
— Ты понимаешь, о чем просишь?
— Понимаю! Я должна обернуться, — я
заглянула мужу в глаза. — Иначе он не признает меня матерью. Я
должна показать ему, как вернуться. Просто… доверься мне, хорошо?
Пожалуйста.
Я судорожно вздохнула, и Гроу, как ни
странно, отступил.
— Успокой там всех, пожалуйста. И
никого к нам не пускай. Хорошо?
«Хорошо» оказалось очень
своевременным, потому что дверь распахнулась. Вбежавшую к нам Леону
Гроу вытащил за локоть без лишних слов, а я снова повернулась к
сыну. Все чешуйки у него встали дыбом, в глазах застыло такое
выражение, что у меня сжалось сердце.
— Малыш, я иду к тебе, — я улыбнулась
и протянула ему руку.
Оборот — дело мерзопакостное. В
смысле, чувство такое, что внутри тебя взрывается огненный фонтан,
а потом бьет через каждую клеточку твоего тела. Магия, разумеется,
притупляет боль, иначе я бы просто свихнулась, поэтому
трансформация происходит относительно легко. Мир сужается,
становится меньше, комната превращается в какой-то игрушечный
домик. Раскрываются крылья, когти вспарывают залитый водой ковер,
покрытый пеплом. Треск от проламываемых крыльями стен тоже кажется
далеким и каким-то нереальным.
Главное остается передо мной.
Главное — мой маленький, напуганный
драконенок, который сейчас вжимается в пол и расширенными от ужаса
глазами смотрит на большую меня. Я подхожу к нему, под лапами
что-то хрустит.
Драконица сейчас сильнее, но и мое
сознание остается со мной. Я опускаю голову и осторожно утыкаюсь
носом в его нос: знак того, что я не собираюсь нападать. Чувствую,
как он дрожит, и отпускаю пламя на полную. Позволяя ему течь сквозь
меня, успокаивать, согревать. Если бы я сейчас могла говорить, я бы
сказала: «Мама рядом, маленький. Я с тобой», — но говорить я не
могу, поэтому из груди вырывается только приглушенное, тихое,
успокаивающее урчание.
Все вместе срабатывает, и Вэйд больше
не дрожит. Он поднимает голову, принюхивается, с интересом на меня
смотрит. А потом, когда я ложусь, окончательно сшибая стену между
гостиной и спальней, кончиком хвоста царапая дверь, он ложится
рядом со мной. Падает кверху пузом, урчит.