Он больше меня не боится, и драконица
удовлетворенно фыркает, тыкаясь носом в подставленное пузо.
Драконенок довольно курлычет, такие звуки издают только совсем
маленькие звереныши, во взрослом возрасте у драконов изменяются
голосовые связки, и звериная суть меня реагирует однозначно:
складывает крылья, накрывая свое сокровище. Она довольна и
счастливая, шершавый язык проходится по пузу, приглаживая
шерстку.
В ее мире все спокойно, все
нормально. В ее мире, но не в моем.
Нам с Вэйдом надо вернуться как можно
скорее, пока его сознание, сознание человека, не уступило звериной
сути.
Я снова рычу и раскрываю пламя,
начиная обратный оборот. Драконенок запрокидывает голову, глядя на
парящую над нами огненную дымку, а потом переводит взгляд на меня.
Возвращение в человека — тоже сомнительное удовольствие, пламени
разом становится меньше, меня начинает бить озноб. Я вижу, как
растворяются в огненной дымке крылья. Как мой сын снова вскакивает
на четыре лапы, не понимая, что происходит. Я заворачиваюсь в
первую попавшуюся горелую тряпку, валяющуюся на полу, протягивая
ему руку.
— Вэйд… — шепчу. — Вэйд, пожалуйста.
Возвращайся ко мне.
И утыкаюсь носом в огромный пылающий
нос.
Секунда… две… три… Не знаю, сколько
проходит времени, мне кажется, что ничего не происходит безумно
долго. Кажется, что он меня не слышит, не чувствует, но я продолжаю
звать — раскрывая звериную суть, с которой он знаком. Раскрывая
сознание человека — ментально. И в миг, когда отчаяние морозом
бежит по позвоночнику, в миг, когда я уже почти готова ему
поддаться, над нами вспыхивает сиреневое пламя. Дымка разрастается,
накрывая нас, обжигая меня, но я не двигаюсь с места.
Смотрю, как магия окутывает хрупкие
крылышки и чешуйки, как образ драконенка тает, как проступают в
пламени черты Вэйда.
Миг — и он снова передо мной.
Мой малыш.
Он смотрит на меня, словно не
понимая, что случилось, а потом кричит:
— Ма-ам! — и бросается ко мне.
А я бросаюсь к нему, обнимаю собой,
всем телом, всеми руками, притягивая к себе. Даже не сразу понимая,
что реву. Слезы текут по щекам, а я прижимаю к себе свою
драгоценность, своего Вэйда, и, когда в комнату влетает Гроу и
бросается к нам, улыбаюсь.
От счастья.
— Танни, мы здесь лишние.
Гроу повторил это уже раз шесть, но я
все равно не могу заставить себя подняться с кровати Вэйда и
оставить его одного. Умом понимаю, что муж прав, и вообще-то я
никогда не была из тех, кто водит сына за ручку всегда и везде, но
сейчас, после того, что случилось… Вэйд заснул очень быстро. Он не
просто заснул, он вырубился, а я сидела рядом с ним на постели,
точнее, лежала, глядя на то, как ровно поднимается и опускается его
грудь, как густые ресницы отбрасывают тень на щеки, и не могла на
него насмотреться.