Домой я возвращалась поздно. Иной раз могла задержаться на работе до одиннадцати. Я всегда дожидалась того момента, когда всё стихнет, во всех комнатах погаснет свет и раздастся громкий храп мистера Гордона Либермана. Только потом решалась уйти домой со спокойной душой и принималась размышлять о домашних заботах.
Я медленно прошла мимо комнаты Элеонор Белл, задержав дыхание. Она спала очень чутко, я не хотела разбудить её. А пол возле двери, ведущей в её комнату, как назло, очень пронзительно скрипел. Я быстро, но очень тихо спустилась вниз по лестнице и ещё раз оглянулась по сторонам.
Внезапно из комнаты отдыха послышалась громкая музыка, сопровождавшаяся раздражающими голосами из общеизвестной рекламы. Резко распахнув дверь в комнату, на диване перед телевизором я приметила миссис Лоуренс, та спокойно перелистывала канал за каналом в поисках чего-либо, что могло бы показаться ей интересным. Я медленно подкралась к ней, но, не желая пугать её, остановилась на полпути и принялась наблюдать.
– Ничего, ничего, ничего интересного, – пробормотала она себе под нос. – Не зря телевизор называют коробкой глупостей. Вся её сущность заключается в том, чтобы мы, не дожидаясь старческого маразма, оглупели ещё в молодости. Ведь правда, Татьяна? Как вы думаете?
Она медленно обернулась и улыбнулась мне.
– Миссис Лоуренс, уже очень поздно, – заметила я. – Вам пора ложиться спать. К тому же у вас сегодня болела голова. Вам как никому другому следует ложиться спать пораньше.
– И что поделать?! – удивлённо воскликнула она. – У меня всегда болит голова, каждый день. А я не люблю ложиться спать рано… Ох! Знала бы ты, Татьяна, в одиннадцать в Лас-Вегасе всё только пробуждается. Как я это прекрасно помню: звучат фанфары, зал смолкает, и спустя секунду под звуки джазового оркестра на сцену выходим мы… Это было замечательно! Тогда я жаловалась на покалывание в спине и судороги в стопе и даже подумать не могла, что всё это пустяки в сравнении с тем букетом болезней, который я имею сейчас. Это всё не считая толстых грубых морщин, обвисшей кожи, подагры. Я была такой красивой. Ну конечно, разве могли меня взять на роль в голливудский фильм, если бы я была дурнушкой?! А сейчас мне просто противно смотреться в зеркало. Никто никогда не поверит, что в молодости я была так красива. А взглянув на себя, я и сама отказываюсь верить.