Нужно заметить, что близкой дружбы с соседскими мальчишками Святополк не свёл. Сторонились они его отчего-то. Иногда таинственно шушукались, завидев. Предложил им как-то отряд сколотить, да они попереглядывались и головами покачали. Бухнадар – он-де большой и страшный, и ратники у него – вон какие: жуткие, мрачные, бородатые, в рыжих кафтанах, и по-роцки ни бельмеса, и разговор у них – как мычит кто-то. Разве ж попрешь супротив этаких?
М-да… Вот и повоюй с ними…
И плюнул на сподвижников Святополк. И на других не надеясь, стал готовить себя к участи смелого и ловкого разведчика, достойного ученика Руевита3, незримо пробирающегося чрез вражеские заслоны.
– 2 —
Путь молодого витязя лежал между холмов, поросших одуванчиками и земляникой. За холмами – что на север, что на юг, Святополк знал это – простиралась раздольная степь, впереди – на западе – подрагивающее марево на закромке таило густой, безбрежный и полный тревоги Безымянный лес, а над головой парили и о чём-то весело пели вольные птицы, нежась в небесной синеве, вышитой лучиками солнца.
Стёжка, протоптанная редкими путниками, едва виднелась, но славный ржаногривый Ветролёт угадывал желания хозяина и лёгкой рысью нёс его строго на запад – к пределам Безымянного леса, за которым лежали земли Гринуэлла. Где-то там, в старинном замке исчезнувшего графа Плантвейна (во всяком случае, говорили, что там), находилось логово Бухнадара. И этот замок молодой князь обозначил первой своей целью.
Тревожные мысли, блуждавшие в голове, равно, как и пряные запахи трав, однако, никоим образом не мешали воину окидывать цепким взглядом окружающее пространство, посреди которого так и мерещились коварные многочисленные враги, засевшие в засаде. Правда, сколь не озирался, ничего опасного высмотреть не удавалось, о чём витязь даже немного сожалел, потому как побыстрее применить на каком-нибудь «рыжекафтаннике» воинское искусство явно не терпелось.
Так время подбежало к полудню. Святополк подъехал к купе стоявших в открытом поле деревьев, спешился и достал из сумы нехитрый обед, завёрнутый в полотенце. Отпустив Ветролёта попастись, молодой воин расположился в тени старой дикой груши и приступил к трапезе. Впрочем, трапезничал недолго. Солёная оленина и сыр быстро подкрепили непривычного к излишествам путника, и он, завернув остатки еды в холстину, совсем уж собирался спуститься к ручью, пробегавшему меж камней, чтобы утолить жажду, но в это время заржал Ветролёт. А это могло означать только одно: кто-то рядом. И гораздо хуже, что этого «кого-то» он просмотрел. «Тьфу ты, ноги твои зелёные!