Впустившая нас дама так разительно не соответствовала выдуманному мною образу хозяйки заведения, что я не могла отвести от нее глаз. Она была лет на десять моложе меня и вышла к нам во фланелевых пижамных брюках, мужском смокинге и сером свитере с высоким воротом. У нее сохранилось изрядное количество волос, которые выбивались из-под морской фуражки с кокардой и словами «Корабль Его Величества Дюймовочки». Она казалась чем-то очень взволнованной и трещала без умолку. Галаад и Мюриель время от времени пытались что-то сказать, но она им и слова не давала вставить.
Первое впечатление не бывает ясным; могу сказать одно: там было несколько дворов, крытых галерей, неработающих фонтанов с протухшей водой, деревья, кусты, лужайки. Главное здание в самом деле представляло собой замок, окруженный павильонами самых нелепых форм, – какими-то ведьминскими обиталищами в виде поганок, швейцарских шале и железнодорожных вагонов. Плюс парочка обыкновенных бунгало, строение, напоминающее сапог, и домик, похожий на египетскую мумию-переростка. Все казалось мне настолько странным, что я поначалу не верила своим глазам. Наш гид продолжала говорить, вроде бы что-то объясняла мне, не обращая никакого внимания на Мюриель и Галаада. Я читала на их лицах удивление, но они взяли на себя труд захватить с собой мой чемодан, и это удерживало их от того, чтобы передумать и увезти меня назад.
Мы долго-долго шли и наконец оказались у одиноко стоявшей посреди огорода башни. Это была не башня главного здания – другая: оштукатуренная, высотой не больше трех этажей. Она определенно напоминала маяк, чего трудно ждать от расположенного в саду строения. Гид открыла дверь и, проговорив с четверть часа, впустила нас внутрь. Я поняла, что в этом удивительном месте мне предстояло жить. Из нормальной мебели здесь стояло только плетеное кресло и стол. Все остальное было нарисовано. То есть нарисовано на стенах, хотя по-настоящему этой мебели не существовало. Сделано так умело, что я поначалу купилась и принялась открывать нарисованный шкаф и книжную полку, где стояли томики с названиями на корешках. В открытое окно дул ветерок, и от него трепетала занавеска, точнее, она бы трепетала, если бы была настоящей. Рядом была нарисованная дверь и полка со всякими безделушками. Эта одномерная мебель производила до странности угнетающее впечатление, словно боль от тычка носом в стеклянную створку.