Получив всё это, мне было противно и горько, от того что
творилось на его былой земле. В груди начинала разгораться гордость
за былые деяния отца, и ярость за то, что их низвергли в прах и
забвение, и всеобщее порицание.
Ягия прямым текстом мне не говорила о многом, но теперь я больше
стал понимать её и её желания о былом и отнятом у неё. Старая
ведьма явно говорила мне меж строк, что теперь я, когда придёт
время, должен стать заменой отцу в этом мире, и принести, наконец,
в родные края освобождение от гнёта его врагов и царствующей здесь
тьмы.
Сумрачный лес встретил меня рассветом, и тёплым ветром. Приняв
родную форму, я шёл по краю леса и обрыва, который уходил в
море.
Смотря на беспечные воды, в которых отражались первые лучи
солнца, я незримо чувствовал некую свободу от всего. От забот и
рутины от законов и устоев и норм поведения. Сейчас был только
рассвет и полное неописуемое чувство свободы.
Так я и шёл, наслаждаясь моментом, не думая ни о чём лишнем,
просто радуясь тем минутам неведомой радости и целостности.
Через час такой утренней прогулки, я устроил себе привал и,
позавтракав, вновь отправился в путь благо выступающая часть
берега, которая уходила чуть ли не на километры в море была уже
видна издалека.
Во второй половине дня мои ноги коснулись земли севера, а за
спиной били волны об прибрежные скалы. По моим прикидкам Асълив с
армией должна была только через пару дней причалить к родным
берегам, а значит, у меня было время немного постранствовать в
суровых краях северных народов.
Накинув капюшон на голову, и поправив вещевой мешок на плече, я
неспешно пошёл от прибрежной зоны вглубь, как когда-то практически
в самом начале своего пути мой отец.
Идя по лесу, я любовался природой и красотой этих суровых мест.
Всюду лежал снег и прибывал морозец, но даже в этих краях вскоре
наступит рассвет весны и застучит оттепель.
Так я и брёл, пока мои ноги не вывели меня к небольшому
тракту.
По раскатанной дороге было видно, что тут часто ездят телеги, от
чего не тоня в снегу по икры, двинулся дальше.
Но шагал я в полном одиночестве недолго, вскоре меня нагнали две
телеги, запряжённые массивными лошадьми, по бокам которых скакали
суровые мужики с оружием.
Поравнявшись со мной, охрана только сурово пялилась на меня
взглядами, а с телеги меня окрикнул кряжистый мужик с чёрной
курчавой бородой и несколькими шрамами по всему лицу: