– Знаешь, на меня и без вашего току-току никто не жаловался. –
ответил я, почувствовав обиду не только за землян, но и за всех
заключённых. – И вообще, давай сменим тему для разговора.
Минут десять двигались в тишине, пока я не обратил внимание на
окружающие перемены. Листья у деревьев и травы – вместо тонких
синих прожилок на них появились широкие фиолетовые.
– Мы только что сменили зону обитания мутов на фиолетовую. –
пояснил искин. – странно, что они попадаются столь редко. Скорее
всего на них как-то влияет наша спутница, отпугивая своим
присутствием. Чем быстрее мы расстанемся с ней, тем лучше.
А ещё через полчаса тропа, петляющая вдоль русла реки, вывела
нас к одиноко стоящей скале. Из серого камня, она выглядела чьим-то
чужеродным творением среди лиственных деревьев.
– Эмао напоминает о себе. – с улыбкой сообщила моя спутница,
указывая рукой на скалу. – Здесь нужно остановить, ждать уно,
мужчин.
– Ты уверена, что они придут сюда? – уточнил я на всякий
случай.
– Да. Здесь наш охотник приносить жертва Эмао, потом нести
добычу в деревня. Там есть. Хочешь, я показать тебе манлао,
жертвенник?
– Показывай. – согласился я.
Место, где, как я понял, охотники умерщвляли добычу, находилось
прямо у подножия скалы. Ровная площадка, метров семь в диаметре, с
одной стороны упиралась в стену из серого камня, а с другой в русло
реки. По центру площадки располагался сам жертвенник – крупный
валун грязно-бурого цвета. От него в направлении реки тянулись
потёки давно застывшей крови. В воздухе стояла сладковатая, едва
ощутимая вонь разложения.
Но всё это меркло перед надписью, выбитой на стене неизвестным
орудие. Я не сразу заметил её, а когда мой взгляд всё же
натолкнулся на знакомые слова, замер, как вкопаный.
В сером камне чёрными буквами было выжжено:
"Здесь был Вася!"
– Мария, а ты часом не знаешь, кто это написал? – спросил я,
указывая пальцем на столь родные буквы, что у меня аж глаза
защипало.
– О, это послание приёмный дети Эмао. – непринуждённо ответила
девушка. – Сильный охотник, добрый чужак. Как ты, да, только
сильный. Эмао взять их себе, любить.
– И где сейчас эти приёмные дети? – задал я ещё один вопрос, а у
самого сердце бешено забилось в груди, словно собралось
выпрыгнуть.
– Никто не знать, чужак. Много-много большой ночь пройти, как
они уходить в опасный места, в золотой лес. Больше не возвращаться.
Ты надо слушать мудрый Гаанг, старейшина, он больше знать.