У него были чрезвычайно сложные отношения с носками. Он сидел, смотрел на них и размышлял, какой надеть сначала и на какую ногу.
В результате Грета с Гансом опоздали, Марк уже вышел на сцену, златокудрая девушка-конферансье представляла его.
Клара сидела в первом ряду рядом с Карлом. При виде Греты она встрепенулась, всплеснула руками, вскочила, подбежала и обняла ее. И это несмотря на строгость и образованность златокудрой на сцене! Карлсон выглядел хорошо и в концертном зале. Его облик дышал свежестью, юностью, неиспорченностью. А у Клары лицо ясное и улыбчивое, как луна. Марк…
Наконец Грета подняла глаза. Он обнимает виолончель и занят только ею. Зал – это океан, полный загадок. По залу величественно движутся и шныряют невероятные рыбины и рыбёшки. Некоторые из них так невероятны, что похожи на выдумку художника-авангардиста. Марк владеет океанами. Он удивительней всех на свете. Даже если бы не артистический облик, не манеры…
В перерыве все вышли в фойе, Грета представила Ганса своим друзьям.
– Привет, чудо, – сказала ему Клара.
– Привет, сирена, – ответил Ганс, намекая на необычайный голос Клары, глубокий и звучный.
Грета увидела, что он обиделся на Клару за «чудо».
Когда Карл и Клара пошли за манной кашей, он, точно, скривил рот.
– Странная парочка. Малосимпатичные тип и девица.
– Неужели нельзя построить свою речь ко всеобщему удовольствию? – вздохнула Грета.
И увидела Марка. Он чуть поклонился ей и Гансу. Его оживленное лицо выражало радость, только ребяческую радость, как если бы он встретил подругу детства, которую не видел сто лет, и теперь хотел рассказать ей тысячу историй. А они не виделись только с июля.
– Клара сказала ты недавно купался в шампанском? – неловко завела разговор Грета.
– Нет, зачем? Я не хотел купаться, я его случайно пролил. Но сейчас я играл лучше, чем в Париже. Потому что вдохновение… Играть для друзей – совсем другое дело. Представь меня… – Марк покосился на спутника Греты.
– Ах, да. Марк, это – Ганс. Ганс, это – Марк.
– Ты ничего сбацал, старина, – похвалил Ганс, – хотя я бы на твоем месте не брался за Паганини. Тут тонкость нужна. И, пожалуйста, не лажай во втором акте, а то скучно слушать.
– Я постараюсь, постараюсь играть лучше, – заволновался Марк, – Вы, наверное, музыкант?
– Да, я – виолончелист… – скромно заметил Ганс.