– Ну, Толя, самое интересное ты прозевал, – заинтриговал Кузнецов, едва появился на работе.
– Что же такое я прозевал, Владимир Александрович? Неужели «Буран» запустили?
– Ну, до этого пока не дошло, – рассмеялся Кузнецов, – Наши события поскромней. У нас власть переменилась. Пока, правда, партийная.
– А мы с вами причем?
– Не причем, конечно, но целых два дня отдел трясло… Знаешь, кто теперь вместо Мозгового?
– Откуда, Владимир Александрович.
– Меди, – выложил Кузнецов главную новость.
Меди был начальником сектора анализа телеметрической информации. Именно в его секторе работали Мазо и Жарова до перевода в наш сектор. По их рассказам Меди был отличным специалистом, но очень жестким, своеобразным человеком со своими представлениями о справедливости.
Мазо он откровенно недолюбливал еще с тех пор, как тот был его подчиненным. Сейчас же они были на равных, соперничая во всех сферах жизни отдела. В системе соцсоревнования, за первое место реально боролись только эти два сектора. Причем Меди постоянно подозревал Бродского в необъективности и неприкрытой поддержке Мазо.
В день своего избрания Меди буквально сокрушил своего соперника. И хотя партийное собрание было закрытым, сенсационная информация все же просочилась. Вначале стало известным, что собрание отказало в приеме в партию Мазо и Гарбузову. Постепенно дошли и подробности того знаменательного события.
Собрание готовил Мозговой, и результаты его были предрешены. Но оно сразу пошло не по намеченному сценарию. Собрание не одобрило деятельность Мозгового и предложило переизбрать секретаря парторганизации. Избранный секретарем Меди тоже не жаждал революции. Она произошла стихийно.
Невольным инициатором оказался кандидат в члены партии Гарбузов. На простой вопрос, есть ли у него идеал, которому он хотел бы подражать, кандидат ответил:
– Мой идеал Юрий Константинович Разумовский… Он может взять даже там, где взять невозможно.
Столь безнравственный ответ молодого человека, желавшего вступить в партию, вызвал бурю возмущения коммунистов. К тому же он задел честь уважаемого человека, избрав его своим идеалом за весьма сомнительные качества, которые теперь требовалось или доказать, или опровергнуть. Чья-то попытка спасти положение оказалась безрезультатной. На вопрос, что же все-таки так активно «берет» его идеал – ценности духовные или ценности материальные, кандидат, не раздумывая, ответил: