И – светоэффекты.
Чтобы стриптизерши выглядели эффектней, вокруг них обычно плавали огни, пестрым полотном ложилась подсветка. Все это ужасно раздражало Горского.
Казалось безвкусицей: ужасной и непобедимой.
Чем-то вроде гигантского бриллианта, обрамленного в простую оправу. Чтобы был.
Горский любил изящество и утонченность. Как тот же Руслан Баженов-Велльский, муж владелицы Галереи, где Влад часто выставлял свои работы. Он во всем проявлял тонкий вкус.
Однако сегодня Влад пришел именно в «Королевы».
В надежде напиться там, где почти не бывает, и его никто не знает в лицо.
Чтобы никому потом ничего не объяснять. Не пытаться отбиться от чьего-то участия или, наоборот, отделаться от насмешек. Он просто хотел напиться и забыться…
И снова просчитался.
Похоже, это становилось его девизом дня. Флагом, иронией судьбы.
Воздух в большом зале буквально вибрировал от дикой музыки, похожей на барабаны каких-то индейцев, к которым зачем-то присоединились гитары и трубы.
Наступил вечер и стриптизерши раздевались до гола.
Трясли телесами перед озабоченными мачо из большого бизнеса. Вертели костями. Кто чем мог.
Девушек здесь подбирали самых разных комплекций – на любой вкус.
Как лошадей на ярмарку.
А кто не соответствовал стандартам от природы, естественно, прибегал к врачебной помощи.
То есть – почти все местные красотки.
Горский не любил «перекроенных женщин». Хотя тут встречались и редкие особи, практически не тронутые рукой пластического хирурга. Но скорее потому, что еще не заработали на «сиськи и жопы», которые привлекут богатых клиентов.
В целом все эти девушки были для Горского на одно лицо.
«Ты глянь какие телки! Неужели не заводит?» – спросил Влада в тот единственный раз в «Королевах», подрядчик. Красный от возбуждения, потный, с липкими руками, которыми он шерудил в карманах и дрочил под столом прямо в одежде.
Нет. Горского не заводило.
Поэтому он отправился в бар.
Заказал ту самую выпивку, которая ему нравилась, только побольше и принялся цедить, не закусывая.
Желание рвануть к Жасмин не пропало.
Зато теперь Влад прекрасно понимал, что в таком виде, нажравшийся, как свинья, он к ней однозначно уже не поедет. Он слишком ее для этого уважает. Слишком ценит. И это успокаивало. Немного усмиряло инстинкт охотника, который вдруг проснулся во Владе настолько не вовремя.