продержаться, но никак не быть. Однако когда,
лишившись людей, барон перестал получать должное, церковь осталась
вовсе без дохода; предыдущий же священник, похоже, не страдал от
излишка благочестия и предпочел поискать счастья в иных местах,
взяв то, до чего дотянулся.
– Вот я и решил, что – куда уж хорошего священника, хоть
какого-нибудь бы… И подал прошение, чтобы позволили определить меня
на «ускоренный курс» – основы, требник, pax vobiscum[10] и
так далее. Нас, если вам доводилось слышать, зовут «фрюхами»…
знаете – «скороспелыми»… Надо было возвращаться –
нехорошо это, когда люди столько времени без духовного попечения, а
приезжать к нам, пусть и на время, никто не хотел. Мне даже
кажется, про нас вообще забыли…
– А ваш… «новый» барон?
Отец Андреас покривился:
– Я уже пытался и к нему обратиться, вот до чего дошло. Знаете,
что он сказал, брат Игнациус? «Вот как стану вашим
бароном, так подумаю». Я уж до греха дошел – припугивать его начал,
что расскажу, как он тут разбой творит. Так он меня вообще в шею.
Иди, говорит. Жалуйся. И вправду – ну, я рассказал бы о нем, так
ведь императорская власть, прости Господи, далеко, а его люди – вот
они, день пути к востоку – и все…
Священник умолк, но Курт чувствовал недоговоренность, повисшую в
воздухе, – вот бы если б майстер инквизитор поспособствовал…
Однако, вне зависимости от личного отношения Курта к барону,
крестьянам и местному священству, здесь его власть действительно
кончалась. Разве что сосед как-нибудь прилюдно ляпнет неприличный
анекдот про Приснодеву, прости Господи…
На вопрос о местных жителях отец Андреас снова замялся, пряча
глаза и опять начав с оправданий людских слабостей греховной
природой человека; чтобы добиться внятного ответа, пришлось снова
поднажать на пугливого святого отца. Хотя и здесь, как выяснилось,
Курт не услышал ничего, о чем не догадался бы сам.
Когда крестьяне поняли, что их владетель утратил, собственно
говоря, интерес как к своему имуществу, так и к ним самим, первым
пробным камнем была попытка отказать в выплате налогов, за которыми
в урочное время явился капитан в сопровождении всего одного старого
солдата. В разговоре с деревенским старостой был упомянут и этот
факт – в первую очередь. Правда, у старосты не хватило
наглости на то, чтобы открыто отказаться платить; просто сказано
было что-то в духе «капуста нынче не уродилась»…