– Разбежалась, – ответил трактирщик так проворно и
потупился так резко, что Курт лишь вздохнул, сразу уяснив, как было
дело.
Поскольку все имущество умершего одинокого крестьянина, от
старых плошек до новорожденного поросенка, принадлежит хозяину, то
в обстоятельствах отсутствия управляющего как такового за
упомянутым добром должен был явиться капитан Мейфарт. Первым делом
он, конечно, озаботился нанять Бруно, дабы тот занялся телами,
после же, надо думать, отправился доложить о произошедшем барону.
Хоть капитан и утверждал, что доклад был сделан между прочим, Курт
не сомневался, что с этими новостями тот поспешил в замок тут же.
За это время, конечно, от пожитков обоих убитых мало что
осталось – птица «разбежалась» по дворам соседей, да и кое-что
из утвари наверняка вдруг обрело ноги и ушло туда же. А когда
явился Мейфарт, местные просто развели руками. Куры улетели, гуси
уплыли, зерновые запасы сопрели и истлели, а прах развеял
ветер…
– Разбежались, говоришь? – повторил Курт с усмешкой,
но тему продолжать не стал, спросив только: – Стало быть, от
их смерти, если сказать коротко, в Таннендорфе никому не стало ни
лучше, ни хуже, кроме тех, к кому… убежало их имущество?
– Майстер Гессе, – так испуганно забормотал
трактирщик, что Курт попытался прикинуть, что же и сколько
досталось при дележе добра покойных толстяку Карлу, – неужто
вы полагаете, что так вот можно… за пару уток…
– А что Каспар? – оставив вопрос без ответа, продолжал
он. – К нему эти двое заходили?
– Конечно заходили, – обрадовался смене темы
Карл, – как и все тут; знаете, даже я, бывало, у него
выменивал его пойло, что уж говорить об остальных. Заходили.
– Часто?
– Не знаю, как сказать, майстер Гессе… Случалось.
Курт кивнул, ковыряя остатки своего завтрака и задумчиво глядя
мимо. Разговор с Карлом ничего не прояснил. Точно такая же беседа с
чудо-пивоваром тоже не даст ничего существенного, подумал он уныло.
И все равно ее надо провести… Единственной полезностью от этого
довольно вялого допроса было подтверждение уже сделанного вывода:
два человека, не сносящих никого и так же с трудом терпящих друг
друга, одинокие домоседы, погибли единовременно, причем там, где им
было безусловно нечего делать.
– Спасибо, Карл, – вздохнул он, поднимаясь и изо всех
сил скрывая недовольство и усталость; трактирщик подхватился,
страшась остаться сидеть дольше него, раскланялся ниже
обыкновенного.