- Понятно, хреново. А медики что, вылечить не могут?
- Могут, наверное, вот только кто будет за бесплатно? Будто бы
не знаешь нашу медицину.
- Блин, долбанная система, такие люди живут не благодаря, а
вопреки. Столько хороших людей себя таковыми не считают.
- Только в вирте и могут чувствовать себя людьми. Сколько их
здесь уже, где они – люди, а не изгои, которые не признаются, что
не могут жить такой же жизнью, что и здоровые? И сколько их будет?
Страшно подумать.
- Согласен.
Девчушка вдохнула, приняв причудливую стойку для выступления, и
вмиг вокруг вновь воцарилась тишина.
Не плачь.
Я выплакала наши слезы,
Давным-давно, тебя ещё не зная.
Не плачь.
Любить, как оказалось, просто –
Пылать, как звёзды, только не сгорая.
Не плачь.
Я больше не пойму, что больно –
Я свою боль любовью растеряла.
Не плачь.
Не прячь меня своей тоскою,
Я стала сильной – мрамором и сталью…
(с) Аркаим — Не плачь
Кулаки сжимаются, зубы стиснуты, кажется, по щекам текут слёзы,
эмоции стремятся разорвать виртуальную плоть и вырваться ураганом
безудержного хаоса. Казалось весь город смолк и боялся испугать
одного единственного обитателя, выглядевшего хрупким и беззащитным
созданием, способным лишь неописуемо прекрасно петь. И камень,
стоявший за ней, будто бы вибрировал, резонируя с её голосом, мне
даже показалось, что от него источалась сила, обволакивающая и
изучающая мою суть. Слова песни словно проникали с её помощью
внутрь меня, добираясь до каждой частички сущности и даря ощущение
благостности.
Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай,
Когда б за край — иди, прощай и помни обо мне!
Как близко край — а там туман,
Январь хохочет, вечно пьян,
Я заключён, как истукан, в кольце его огней…
Вдруг я ощутил себя вне аватара, возносясь к облакам, вернее,
вездесущему свету, а голос девчушки зазвучал отовсюду, и нет вокруг
ничего, кроме него и слепящего сияния.
За краем вечности, беспечности, конечности пурги —
Когда не с нами были сны, когда мы не смыкали глаз;
Мы не проснёмся, не вернёмся ни друг к другу, ни к
другим
С обратной стороны зеркального стекла.
Полёт прекратился, голос зазвучал совсем рядом, будто слова
шептались мне в ухо, мгновение, и я вновь в теле, стою один перед
девчушкой, поющей мне одному, и никого более в опустевшем городе.
Она будто бы очищала своим голосом, вся тягостность бытия
испарялась, и на душе оставались лёгкость и благость.