- Замечательно, пора уже, думаю, осесть, далеко отъехали.
- Это не далеко, Князь, - Борислав улыбнулся: - Тмутаракань –
это далеко, а мы даже за три-девять земель не ушли. Но да, далече
забираться не нужно, и места здесь хорошие, округа ладная. А что
там дальше, будет, может, лучше, а может и напротив, лихие места
или гиблые вовсе. А мысли есть у тебя какие, Князь, где ставить
деревню?
- Есть, думаю, что надо бы….
Внезапно, меня будто бы окатило колодезной водой, все прежние
мысли вмиг унесло прочь, на краю бокового зрения пятно вспыхнуло
фиолетовой звездой.
- СТОЙ!!! – заорал я, соскакивая с телеги и со всех ног бросаясь
сквозь высокую траву к вершине косого холма.
Позади раздалось неодобрительное фырканье тяжеловоза и окрики
Борислава.
- Князь! Князь!!!
Из травы к небу взмыли мелкие птицы, разлетаясь в разные
стороны. Ускоряюсь, помогая себе передними лапами, трава захлестала
по лицу, но мне уже было всё равно. Сейчас была важна эта
фиолетовая звезда, мерцающая сквозь траву. Заячий запах ударил в
ноздри, смешавшись с ароматом разнотравья, я тут же почуял их
страх, разбегающихся прочь с луга. Прыжок, прыжок, прыжок к вершине
холма.
Причудливо изогнувшееся дерево склонялось с вершины к
обрывистому скосу, будто бы срезанному гигантским ножом. Тяжёлые
ветви подобно плакучей иве тянулись к земле, закрывая собой холм, и
как будто бы разглаживали густую траву, шелестящую на ветру. С моей
стороны древо походило на сгорбившегося человека, уставшего за годы
своей жизни.
На мгновение мне показалось, что дерево смотрело на меня, изучая
сквозь листву и решая, как поступить со мной. Я осторожно
приблизился, напрягая всё тело на случай внезапной атаки, но
ветви лишь шелестели на ветру и продолжали разглаживать траву. Шаг,
и я вошёл под крону, застыв от изумления, утонув в полной тишине, в
которую я шагнул. Свисавшие ветви переплетали резной столб, будто
бы человек хватался за тот и пытался его поднять, отрывая от земли
вместе с кусками покрывшего его мха. Древо словно изгибалось в
попытке выпрямиться, но тяжесть была непосильна, и тому оставалось
лишь не дать столбу окончательно упасть на землю, исчезнув в густой
траве.
Давящая сила ударила обжигающей волной, обняла, сдавила,
попытавшись придавить к земле, но отпустила, будто бы узнав всё,
чего хотела. Старая полузатёртая резь на почерневшем дереве
покрылась глубокими трещинами. Прежние очертания то ли старца, то
ли кого другого исчезли под выбоинами и сковами, как будто бы
кто-то намеренно рубил топором или мечом. Остался лишь один суровый
глаз, который сейчас уставился именно на меня.