Вообще, я
не охотно вспоминал тот период. Отношения с начальством там не
задались с первого дня. Одного взгляда было достаточно, чтобы
понять, что мой командир — карьерист, который не побрезгует
пробежать «по головам» подчинённых ради дополнительных звёздочек. Я
же был совсем другого мнения о правильной службе. Мало-помалу эти
разногласия давали о себе знать. Редкие конфликты переросли в
открытую вражду, и, как не сложно себе представить, меня попёрли с
этого места. Возможно, если бы не мой взрывной характер, дослужил
бы до пенсии. Но не довелось! Прокатился я тогда по служебной
лестнице с таким грохотом, что у самого уши заложило.
Поборовшись
за свои права, понял, что прав у нас тот, кто при власти. Именно
власть и связи в обществе решают если не все, то очень многое.
Написав рапорт, я с чистой совестью пришёл уже к бывшему своему
командиру, и без лишних разговоров просто врезал ему под дых. Мне
знатно полегчало. Он, правда, еще долго кричал мне что-то вслед, но
это уже было неважно.
Через пару
лет после того инцидента гостил у меня знакомый, тоже военный. Как
бы между словом рассказал, что командир тот получил новое звание,
переехал в Питер, и через полгода был арестован за взяточничество и
какие-то махинации со снабжением воинских частей. «Просто с кем-то
не поделился», — всплыло тогда в моей голове. Такая дрянь нигде не
пропадёт, даже в тюрьме.
— Я
непременно вам это расскажу, но сначала, — немного замешкался он, —
можно я задам вопрос?
— Хм. Ну
спрашивайте.
— Вы верите
в Бога?
Этот вопрос
меня отправил в те дни, когда по квартирам ходили всякие фанатики и
сектанты, и первым вопросом при открывании двери был именно
этот.
— И да, и
нет! — смотря ему прямо в глаза, ответил я. — Более однозначного
ответа я дать не могу.
— Что ж!
Это многое объясняет. А если он все-таки есть, каким вы себе его
представляете?
Так-то это
был уже второй вопрос, ответ на который я мог и не давать. Но…
вопрос уж больно меня заинтересовал.
— Мне
кажется, что это либо ребёнок, который играет нашими судьбами, как
игрушками, и, наигравшись, бросает всё на самотёк. Либо, —
замешкался я, — наиумнейшее создание, которое наградило свое детище
самым ценным — свободой.
Мой ответ
немного озадачил собеседника. Немного подумав, он хотел что-то
сказать, но я его опередил: