- Мери-и-и! – Наконец высказался Витюша. – Хочу!
- А Татьяну Владимировну? - я напомнил писателю о его
неугомонной подруге, которая скакала в большой комнате, как
молоденькая козочка под песни нашей группы.
- Нет, - коротко выдавил из себя Прохоркин.
- Понимаю, у вас сугубо деловые отношения? – Я попытался уложить
студента на раскладушку в вертикальное положение и накрыть легким
одеялом.
Витюша вяло попытался выкрутиться, но потом, махнув рукой,
перевернулся на бок и затих.
- Б…ять! – Последнее, что он произнес, перед тем как закрыть
глаза.
- Это жестокая правда жизни, - похлопал я писателя по плечу. –
Толи ещё будет, когда станешь известен на всю страну.
Ближе к двенадцати часам ночи народ, утомившись веселиться, стал
расходиться по домам, комнатам и койкам. Первыми ускользнули в свою
отдельную квартиру Вадька с Тоней. Затем незаметно по-английски
уехали Высоцкий с Шацкой. Актёров любителей из строительного треста
пришлось развести на микроавтобусе самому, иначе их до утра не
выпроводишь. Режиссёра Семёна Болеславского тоже доставил до порога
дома. Санька с Машей, назло мне, закрылись в моей же комнате.
Володя Трещалов, который всё больше налегал на коньяк, зачем-то
потом хлебнул шампанского. Пришлось отвести его в маленькую
комнату, где уже храпел Витюша и уложить на ещё одну запасную
раскладушку. Девочки фабричные, которые за вечер несколько раз
обслюнявили Толика, тоже как-то отключились внезапно. Уложили их
там же в большой Санькиной комнате. На кухне остались самые
стойкие, мало и совсем не пьющие люди: Наташа, Иринка Симонова,
Лиза Новикова, Светлана Светличная, неугомонная Татьяна
Владимировна, Толик и я.
- Богдаша, - передал мне гитару Маэстро. – Давай что-нибудь по
такому знаменательному случаю сочиним, прямо здесь и сейчас.
- Про нас, про женщин, - добавила главный редактор «Пионерской
правды».
«Если про вас, - хохотнул я про себя. – То тут либо «Гуляй,
шальная Императрица» либо «Мадам Брошкина», на крайний случай
«Главней всего – погода в доме». Но потом я посмотрел на Лизу, на
Иринку, на Наташу и даже на Свету Светличную, у которых в глазах
читалась какая-то скрытая тоска, и понял, что сейчас исполню.
«Музыка Дунаевского, слова Рождественского, - сказал я про себя.
– Исполняется впервые». И заиграл песню из кинофильма «Карнавал»,
ту в которой главная героиня пела и металась около телефонных
автоматов.