– Ты явился в мою клинику незваным, мешаешь мне лечить людей, и
я тебе не рад. – Произнес Олег на русском языке, буравя недобрым
взглядом заплывшее салом лицо священнослужителя. Раз этот тип уже
показал, что знает родную для волшебника речь, так зачем же
изощряться с подбором слов на китайском? Тем более чародей имел
обоснованные сомнения в своих лингвистических способностях и
запросто мог брякнуть чего-нибудь не то. – Чего тебе надо?
– Болезни телесные есть внешнее проявление душевных изъянов.
Избавляя от страданий, но не давая исправить им свою карму, ты лишь
вредишь людям. – С апломбом заявил дурнопахнущий толстяк, в чьей
речи почти полностью отсутствовал акцент. Как оказалось, источаемое
телом зловоние могло считаться благоуханием ромашек по сравнению с
теми миазмами, которые крылись у жиртрества внутри ротовой полости.
В душе Олега немедленно возникли два противоречащих друг другу
желания. Никогда к этому типу не прикосаться и стукнуть его как
следует. Впрочем, волшебник почти сразу нашел решение для этой
сложной дилеммы. В китайца надо было чем-нибудь кинуть, желательно
тяжелым и издалека. – Я сумею упросить предков, богов и духов о
прощении грехов тех недостойных, кого сочло нужным покарать Небо.
Мои обеты смирения плоти позволяют взять на себя плохую карму
вместе с чужой телесной грязью, чтобы постепенно рассеять её, но
труд этот тяжел и будет стоить…
– Вон! К дьяволу! Убирайся прочь, мракобес несчастный!!! – С
Олега окончательно слетели последние остатки вежливости. Со
служителями православной церкви, в возрожденной российской империи
выполняющими функции духовной опоры власти и службы внутренней
безопасности, он еще кое-как мог смириться. Все же на их стороне
была поддержка власти и законы, с которыми бодаться себе дороже.
Однако позволять какому-то китайскому наглецу вытирать о себя ноги
боевой маг не собирался. Все-таки это русский экспедиционный корпус
оккупировал Нанкин, а не армия Империи Золотого Дракона захватила
Владивосток. – Прочь! Еще раз вашу братию у себя на пороге увижу –
повешу! Так и передай своему главному…Этому, как его… Цынь
Шиню!
Вроде бы именно так звали настоятеля ближайшего к больнице
монастыря, чьи люди уже несколько раз приходили к Олегу
пожертвования клянчить. Ну или вернее требовать их и очень
удивляться тому, что пред ними никто не спешит расстилаться
ковриком.