Грохот молотов и шипение пара заглушили шум стычки. Никто из
подмастерьев даже не оглянулся. Они увлеченно молотили по
наковальням за завесой дыма.
Кузнец скулил и стонал, но ничего поделать не мог. Носа лишиться
никто не хочет. По его закопченному лицу катились крупные капли то
ли пота, то ли слез.
Я отвел “бычка” подальше от посторонних глаз, чуть сдавил щипцы
посильнее, так, что металл прорезал плоть, и на носу выступила
кровь.
— Слушай, Каллин, — прошипел я, — сегодня меня все пытаются
обидеть, я человек терпеливый, но иногда бываю очень, очень плохим.
Сними с меня кандалы или лишишься носа и других выступающих частей
тела.
— Для этого нужен молот, — простонал кузнец, вытирая ладонью
кровь.
— Такой пойдет? — я протянул ему кувалду. — Смотри мне, попробуешь
ударить, вырву нос вместе с лицом!
Кузнец кряхтел, но молчал. Я положил одну руку на наковальню, а
второй держал щипцы, хорошо, ручки у них длинные, и Каллин сможет
видеть, куда бить. Главное, чтобы по руке мне не заехал
специально.
Бум! Бум! Умелыми ударами кузнец сбил клепки с проушин на моей
руке. Я перехватил щипцы в другую руку. Бум! Бум! И кандалы
грохнулись на пол. Я с облегчением вздохнул:
— Молодец, послушный мальчик.
Хрясь! Я разжал щипцы и ударил ими по “чугунной” голове кузнеца.
Тот потерял сознание и повалился на пол, как срубленный дуб. Я
огляделся. Никто ничего не заметил. Отлично! Теперь я больше не
раб, я беглый раб…
***
Я оторвал рукав своего балахона и обмотал им лицо, чтобы мордой
не светить. Сомнительная маскировка, надо срочно одежду менять.
Кривая улочка вывела меня на подворье постоялого двора. Каменное
строение с широкой верандой, увешанной ползущими стеблями
винограда. Судя по солнцу, время было около полудня. А может, это
не солнце, а какая-нибудь местная звезда? Но так думать привычней.
Если греет — то Солнце, если планета — то Земля.
Я пробрался на задний двор гостиницы и нашел, что искал. Ряды
веревок с бельем мерно покачивались на столбах. Порыскав между
завесами простыней и полотенец, наконец нашел сносную одежду:
суконные штаны цвета оливы, белую рубаху с кожаным пояском и, ура!
Сапоги! Размер чуть большеват, но обувь сейчас, ой, как нужна!
Голые стопы с непривычки исцарапал и стер, да и босяка ищут, а не
господина в сапогах из мягкой замши. Кто-то их промочил и поставил
сушиться на солнце. Спасибо тебе, добрый человек!.. Я оделся, а
свои лохмотья выкинул в заросли лопуха.