— Где тебя носило? — захмелевший Тион встретил меня радостным
возгласом. — Садись мяса поешь! Да спать ложиться надо. Завтра в
путь…
***
Я проснулся и открыл глаза от того, что мне в горло уперлось
что-то острое. Поборов желание резко вскочить, я схватился руками
за острый предмет. Вспыхнули факелы и осветили дом.
— Тише, господин! — в мое горло рябой упер вилы. — Не
дергайтесь!
Я скосил глаза и огляделся. Куча крестьян, вооруженных вилами и
серпами, заполонила комнату. Полупьяные Каллин и Тион были тоже
прижаты к лежанкам зубьями вил.
— Какого дьявола вам надо! — прохрипел кузнец.
— Какие вы неблагодарные господа, — пропел рябой. — Я вас приютил,
накормил, а вы сынишку моего изувечили!
— Что ты несешь, смерд?! — рявкнул Тион.
— Иди сюда сынок, — крестьянин кивнул в темный угол, оттуда вышел
парень в одном ботинке и с замотанной щекой.
Повязка еще кровоточила свежими потеками. Он хлопал на меня
злобными хорьими глазками, выставив вперед ржавый нож.
— Это он, отец! — загнусавил горе-насильник.
— За что же ты господин, так с моим сыном?
— А он тебе не рассказывал? — пробормотал я, стараясь не двигать
кадыком (вилы впились настолько сильно, что казалось, кожа вот-вот
лопнет). — Он деваху в подворотне чуть придушил и…
— Ой! — оборвал меня рябой. — Деваху хотел снасильничать! То же мне
событие! Сколько блудниц по ночам шастает, дело молодое, а ты моему
сыночку, господин, отметину, как рабу на всю жизнь оставил! Не
хорошо…
— Ну так вызови королевских стражников, я отвечу перед судом, если
виноват, а если нет, то сынок твой в кандалах гнить будет! —
проскрежетал я.
— А зачем мне стражники, неужели мы своей деревне сами суд не
повершим? Королю Дионису до нас никакого дела нет. Поселение наше
на отшибе, до столицы далеко, мы сами себе закон и суд.
— Чего ты хочешь?
— Все ваши деньги! — оскалился рябой.
— Может у нас нет денег?
— Может и нет, но мы проверим… Обыщите их дорожные мешки! — крикнул
сподручным рябой.
— Не похож ты на крестьянина, — задумчиво пробормотал я. — Будто
всю жизнь людей грабил…
— Ну что ты, господин? Кто тебе сказал, что я крестьянин? Я
староста этой забытой богами деревни. А одёжа у меня, как у смерда,
так сукно нынче дорогое, да и перед кем мне красоваться. Одна у
меня радость… Сынок подрос, правда балбес, не в отца пошел, но
трогать его никому не дозволено, только я ему могу подзатыльников
навесить…