Никакого намека на ворота во дворе не было, войти или выйти можно было только через трехэтажный блок с камерами временного содержания, одну из которых занимали мы.
К вечеру я начал всерьез беспокоиться насчет Ольги, о чем сообщил Алексу.
Ну что за дела? Мы тут больше суток, а от нее вообще никаких вестей. На самом деле вариант я видел только один. Возможно, ее тоже замели, но держат в левом камерном блоке, в женском.
Алекс посоветовал мне не пороть горячку. По его мнению, Ольга могла заниматься более практичными делами, чем хлопотать о свидании. Например, она могла попытаться связаться с Доком. В теории это было возможным, но я сомневался.
Надо знать Ольгу. Слова она всегда ставила выше дела, и ей проще было приободрить нас весточкой, чем сразу предпринимать практические усилия. Прежде чем начать действовать, ей надо было все обдумать, а еще лучше посоветоваться и обсудить все.
Ночью я спал отвратительно.
Утром нас навестил комиссар Гэбриэл. Я потребовал связи. Он позволил. Коммуникатор Ольги на вызов не реагировал. Или выключен был, или поврежден, или находился вдали от вышки.
Это меня окончательно выбило из колеи. Комиссар сообщил, что до суда нас переведут в тюремную зону «А-21». Это уже не камеры временного содержания. Это уже тюрьма. И действуют там тюремные законы, точнее понятия.
Заново вспоминать их тонкости мне совершенно не хотелось. Создалось впечатление, что в задачу инспектора входило нас деморализовать. Зачем, не понятно. Но у него получилось. Даже Алекс скис, хотя и продолжал напускать на себя бравый вид.
Мы все обросли щетиной.
После обеда, вместо прогулки, нас отконвоировали на первый этаж и заперли в клетке с еще двумя зэками. Готовили к этапированию.
Один из зэков, лысый, с татуировками в виде змей на руках, оценивающе поглядывал на Урмана и улыбался.
У бывшего муниципала сдали нервы. Я видел, что он едва сдерживает слезы. С нами он эти дни почти не общался.
Я сказал зэку, чтобы он расслабился. Лысый начал быковать. Мы с Алексом ему наваляли, причем не без удовольствия, я себя на этом поймал.
Но не успел я расстроиться по поводу возросшей в моей неокрепшей душе агрессии, как в клетку ворвались конвоиры и отоварили нас с применением электрошокеров.
Лысого унесли. Это хорошо, а то бы он до вечера так и валялся бы. Урман чуть приободрился. До него начало доходить, что мы его без защиты не оставим.