Только единожды, в первый вечер после
ухода из Тафии он приоткрылся – чтобы проверить, выбралась ли
девочка Рудлог из ментальной лакуны, которую он создал в плату за
информацию о деде. Но почти сразу услышал тяжелое: «Вей!», – и
ощутил мысленное давление отца, повелевающее ему снять щиты и
ответить.
Наследник, воспитанный в почтении и
послушании старшим мужчинам семьи, на этот раз забаррикадировался
наглухо и убежал с места обнаружения так быстро, как мог: отец при
желании мог к нему и проекцию послать. Больше Вей Ши не
рисковал.
«Ты что, так меня и оставишь?» -
вспомнил он гневный девчачий голос и поморщился, мотнув башкой. Не
стоило ее бросать одну в лакуне: она, конечно, выберется, но может
запаниковать, все же Каролина Рудлог - еще ребенок. Не стоило и
разбрасываться словами: теперь, если он не вернется, чтобы сделать
ей обещанный амулет с равновесником, а погибнет до этого, не будет
ему легкого перерождения.
Но это было меньшим из того, что
беспокоило младшего Ши.
Чувствовал Вей теперь и нутряные
содрогания Туры, после которых по стихийным потокам шли невидимые
возмущения. Пески они почти не затрагивали – эта земля слишком еще
была полна сил после свадьбы Владыки и возрождения, - но и здесь
Вей ощущал, особенно ночами, будто в глубине смещаются,
спрессовываются, потрескивают слои. Все чаще доходила до него дрожь
от движения горных цепей, близких и далеких – каменная шкура
планеты шла едва заметной рябью, как у больного животного, - и с
каждым днем напряжение стихий усиливалось, словно вот-вот Тура
должна была разлететься на куски.
Одиночество открыло наследнику
гигантский мир, величественный и мощный, полный внутренних связей,
и Вей невольно учился слышать, ощущать и понимать его.
Уже под утро, когда над Песками
только-только начал заниматься рассвет, наследник сквозь сон
почувствовал, как от стихийной ряби, вновь прошедшей по слабеющей
Туре, дрогнули незыблемые горные цепи от Йеллоувиня до
Блакории.
Вей Ши, решивший дисциплинированно
выспаться, чтобы набраться сил на дневной переход, перевернулся на
другой бок, поморщился и, не просыпаясь, выставил вокруг себя еще с
десяток щитов, чтобы ничего не ощущать. А искажения стихий пошли
дальше по планете.
На далеком материке Туна, истерзанном
извержениями, каждая волна ряби заставляла вулканы вновь реветь и
взрываться, образуя все большие кальдеры с лавовыми озерами – целый
материк плавился, покрывался трещинами, грозясь рассыпаться на
куски.