Не Уваров, но защитник мракобесия.
Человек, сочетавший перечисленные черты, существовал. В 1826 году намарал форменный донос сначала на Киселева, затем на Пушкина:
«Из Царскосельского Лицея вышел Кюхельбекер, участвовавший в бунте, а кто еще хуже – Пушкин, мерзкими, развратительными, но вместе щегольскими стихами осмеивающий императора Александра, правительство и основания, на которых опочиет величество России.
Стихи сии – в устах, а следственно и в сердцах мальчиков, находящихся в различных учебных заведениях… Что выйдет из сего поколения, с младенческих лет приобыкшаго не почитать то, что для нас есть святаго, издеваться над оным и поносить оное?
Я не постигаю, как покойный император, которому сии обстоятельства не могли быть безъизвестны, оставлял их без внимания…»
Доносчик, этот «баснописец», как его именовал Меншиков, в своих печатных трудах превозносил деяния покойного царя. А в дневнике, в мемуарных записях неустанно собирал и выдумывал небылицы и немало преуспел в том, чтоб своими россказнями умалить и исказить личные качества Александра I.
Имя «баснописца» на страницах этой повести встречалось. Но, пожалуй, без него и без его имени вполне можно обойтись.
Возьмем, например, знание французского языка. Разве это условие обязательно?
За обеденным столом императора Александра два генерала вели меж собой оживленный разговор.
– О чем они говорят? – спросил у своего соседа глуховатый император.
– Простите, государь, но я не в состоянии их понять, так как они говорят по-французски! – ответил чистокровный француз Ланжерон.
Однако генерал, лишь воображающий, что говорит по-французски, мог отослать правильно написанное французское письмо. При условии, если у него был знающий адъютант.
Вот шутливое признание прославленного полководца А. П. Ермолова в письме к другу Киселева Закревскому:
«Поклонись орлову и Киселеву. Эти повесы для того ко мне не пишут, что по-русски писать не умеют. Пусть пишут по-французски, теперь есть у меня народы, могущие в ответ отпустить министерьяльную ноту, а я подпишу. Не раз в жизни случится каждому из нас чужой труд выдать за свой. Я как знатный господин уже тем промышляю».
Если письма, даже и сугубо личные, пишут адъютанты, то какое имеет значение сходство почерка?
А разве обязательно искать похитителя в составе сопровождающей царской свиты? Обычай был таков – по распоряжению императора изготовляется указ о награждении арендой. Указ отсылается в Петербург, в Министерство финансов. Министерство неспешно «собирает пакет», затем препровождает требуемую сумму через то ведомство, в коем состоит награждаемый.