– Она у меня правильная, не должна знать, чем мы занимаемся, – говорил тогда Муха. Он и сам еще не дыбал, влюбленная голова, чем она занимается.
Когда он уезжал, Лена не приходила на квартиру… одна, но ключи у нее были. После делюги мы перевезли трофеи в мой гараж. Но необходимы было их переправлять, так как мой папахен обещался посетить любимое заведение через день.
– Сейчас там тихо, – шептал Муха. – Свезем, и в порядке все будет. Ты, кстати, как, планы какие после всего.
– А какие планы, уже поздно, домой, отосплюсь.
– Я тогда к Ленке, соскучился. Она, небось, уже спит, но я разбужу, рада будет. Я точно знаю.
Я тогда промолчал, закурил новую сигарету и повернул машину в знакомый двор. Пока муха копошился в багажнике, я, взяв ключи, пошел первым, в руках у меня была упаковка со стереосистемой, совершенно конолевой, «Голд Стар» – корейская золотая звезда. Подойдя к оббитой сухим рейками двери, поставил коробку и вошел ключом во влагалище замка. Ключу стало хорошо, он бесшумно совершил поворот, поставив подругу в другую позицию, и калитка распахнулась, обнажая передо мной вечернее «бунгало».
Первое, что я услышал, это булькающая мелодия «Энигмы». Она была не навязчива и сочилась именно из той комнаты, что снимал муха для связи с Ленусиком. Лунный свет из кухонного окна, лишенного штор, осветил мне прихожую. На полу хаотично валялась пара женских туфлей… и… и мужских тоже. Последние стояли более интеллигентно, но имели оббитые носки и слегка стоптанные задники. Стремные колеса, одним словом.
Не закрывая за собой двери, я пошел по цепочке вещдоков. Следующая была кофточка. Я помню, ее Муха покупал у одного барыги, тот привез ее из Италии, ну, или из Турции. «Ленка будет визжать», – вынес вердикт Муха. Но пока визгов я не слышал. Следом после итальянской кофты небрежно, так рисуют картографы жирные реки на географических атласах, растянулись хипповатые джинсы. Колготки, юбочка, о! … бюсга… лифчик, плавочки.
Я поднял голову, сам уже стоял на пороге комнаты и открытия. Передо мной раскинулась тахта. Мелированный клубок, похожий на японского хина или Пиккенеса, нервно подпрыгивал в волосатой промежности студента-мачо. Тот с каллигуальной миной прищурил глаза, и время от времени поглаживал свою наложницу по «пикенесу». Оральный секс Ленусик-пиккинесик, надо отметить, делала самозабвенно. «Интересно, – подумал я. – А Мухи она тоже так истерично исполняет арии на кожаной флейте». За спиной появился он.