– Да не пропадут, мать, не пропадут твои сорок рублев. Сказано тебе. Ну иди, иди…
– Спасибо тебе, сынок, ох спасибо, – бормочет бабуся, вздыхая и крестясь. – Успокоил ты меня… А, может, пойтить в кооператив, а? Ох сынок, кабы знать-то в концы концов…
– Тьфу ты! – плюется блюститель. – И беспонятливая же ты баба. Сказано вам, идите.
– Спасибо тебе. У нас в Троицком никто не растолкует. Вот и пошла я, думаю спрошу у какого ученого человека, который понимает то-исть… Тут ить: недоступил – горе, переступил – вдвое. Глядишь и не угадаешь…
– Да на каким же языке должен я тебе толковать?! – вдруг рычит милиционер. – Татарка ты што ли?
– Какие мы татаре… Да ты скажи, голубок…
– Не пропаде-о-о-т! – орет милиционер в лицо старухе.
Бабуся отшатывается, крестится и мелко-мелко кивает головой.
В детстве мне хотелось быть сильным. Когда меня спрашивали, кем я хочу быть, я не называл ни капитана дальнего плавания, ни летчика, ни артиста, ни художника; я говорил одно:
– Я хочу быть сильным.
В июле сорок седьмого Ю. В. поехал в командировку с поэтом Игорем Кобзевым. Все главное, что было связано с этой поездкой, вернее, последствия ее нашли отражение в рассказе «Недолгое пребывание в камере пыток» из повести «Опрокинутый дом».
«Опрокинутый дом» – может быть, самое задушевное произведение Юрия Трифонова и очень печальное. В нем он не только всматривается в свою жизнь, но и… прощается с нею. Он закончил «Опрокинутый дом» в феврале и умер в марте.
Как сказал Твардовский, которого он очень любил, «…ах, такая ль, сякая, вся в огнях и в цвету, я вам жить завещаю, что еще я могу».
Так вот «Недолгое пребывание в камере пыток». Тогда ему, студенту, начинающему прозаику, казалось, что чем больше он увидит, узнает, тем скорее осуществится сам как писатель. Много позже он догадается, что главное путешествие – это путешествие внутрь себя. Он так и назовет небольшой, с виду незанимательный рассказ «Путешествие». А тогда… молодость, нищета, жажда любви, жажда жизни, полуразрушенная страна, нечеловеческая жара в Ереване, попутчик, который раздражает все больше и больше.
В начале пятидесятых жизнь круто изменилась. Роман «Студенты» получил Сталинскую премию третьей степени. Выдвигали на премию первой степени, но списки утверждал САМ Сталин. Очевидец рассказывал, что, когда дошла очередь до Трифонова, он спросил: «Это сын того Трифонова?»