Я кивнул и поспешил распрощаться с
куратором. Дошёл до вахты, забрал плащ и вещмешок да и отправился
на поиски сквера Стачек, который, насколько помнил, располагался в
пяти минутах ходьбы от железнодорожного вокзала.
Покоя не давал вопрос, каким именно
образом смогу оказаться там в самый разгар дежурства. Конечно,
мотоциклом управляю именно я, но направление движения указывает
старшина, а ему самому спускают маршрут патрулирования сверху!
Вот ведь задал Альберт Павлович
задачку!
И ведь ничего примечательного в
сквере Стачек и в помине не оказалось: сквер как сквер! Почти
идеально круглую прореху меж зданий с облетевшими на зиму
лиственницами и кустами обнесли невысокой оградой и окольцевали
дорогой, на первых этажах окрестных зданий располагались бакалейные
лавки, магазины готового платья, кафе и закусочные.
Вот вдоль их витрин я и прогулялся,
пытаясь придумать себе неотложное дело, которое потребует моего
присутствия тут ровно в шесть. Зашёл в один магазинчик, потоптался
перед прилавком другого, а потом углядел лавку с широчайшим
ассортиментом сумок — преимущественно дамских. Но один из углов
торгового зала отвели под саквояжи, и там я углядел кожаный
портфель с двумя неброскими застёжками — плоский и небольшой, при
этом достаточно вместительный, чтобы запихать в него помимо
тетрадей ещё и трико, майку и кеды.
Времени оставалось в обрез, поэтому
толком его в руках не покрутил, сразу справился о цене. Запрошенная
сумма в пятьдесят пять рублей нисколько не порадовала, засомневался
даже, стоит ли тратиться. Но на всякий случай уточнил:
— А вы до которого часа открыты?
— До шести, — подсказал
приказчик.
Я счёл это знаком судьбы, полез в
карман, выгреб три трёшки и железный рубль.
— Вот задаток, — припечатал ладонью
деньги к прилавку. — К шести вернусь и внесу остаток. Идёт?
Приказчика такой вариант вполне
устроил, он убрал банкноты и монету в весело звякнувший кассовый
аппарат и спрятал портфель под прилавок, а после выписал квитанцию
на уплаченные мной десять рублей. Я сложил её надвое и спрятал в
карман, затем натянул перчатки и поспешил в расположение. В кассе
получил месячное денежное довольствие в размере ста тридцати рублей
и полсотни материальной помощи, коей компенсировали разницу между
реальным и официальным окладом, подсчитал имеющуюся наличность и
тяжко вздохнул: на оплату сеансов терапии моих трёхсот семидесяти
рублей не хватало даже близко. С такой суммой на руках даже о
рассрочке просить смысла не было, вот и пришлось идти сдаваться на
милость капитана Городца.