– Почему ты решила, что я должна
знать эту бедолагу?
– Присмотрись внимательнее.
– Нет, я точно эту женщину никогда
раньше не видела.
– А вот здесь ты ошибаешься. – хмуро
проговорила Антонина, возвращая параметры просмотра к
первоначальным. – Именно эта девушка подавала нам кофе в тот день,
когда я принимала тебя в Ярый род.
– Девушка? Ты шутишь? – недоверчиво
посмотрела на подругу Надежда. – Да она как минимум наша с тобой
ровесница. И не упрекай меня сейчас в том, что я снова напоминаю
тебе о прожитых нами годах.
– Государыня, простите меня! – едва
слышно прозвучало в это время из динамиков проектора. – Простите
меня, пожалуйста!
Снова повернув голову к запущенной
голограмме, Надежда успела увидеть слёзы покатившиеся из глаз
привязанной к кровати женщины, с мольбой вглядывающейся в
расположенную прямо над ней камеру видеонаблюдения. После чего
диагностические приборы словно сошли с ума, запищав на все лады и
замигав тревожными красными огоньками.
А лежащую на кровати больную,
несмотря на все сдерживающие её ремни, вдруг несколько раз выгнуло
дугой так, что казалось затрещали все её кости, после чего
безвольное туловище упало обратно на кровать, мелко сотрясаясь
всеми частями измученного недугом тела. Женщину обильно кинуло в
пот, который мгновенно пропитал её больничную рубаху. Она пыталась
ещё что-то сказать висящей над ней камере, но язык и губы свою
владелицу уже не слушались, выдавая в эфир какое-то невнятное
бормотание.
Напоследок женщина, обдав содержимым
своего желудка вбежавших в палату медсестёр, быстро вколовших
что-то в оголившееся бедро пациентки и уже устанавливающих ей на
руку капельницу, успокоилась, потеряв одновременно с этим все
остатки разума в затуманившемся от воздействия введённого препарата
взгляде.
– И тем не менее это она. – ответила
государыня на вопрос подруги, окончательно остановив
воспроизведение и даже выключив после этого проектор.
– Та, что носила на экспертизу
остатки моего недоеденного эклера и твоей недопитой настойки? А
перед этим так отважно бросилась тебя от меня защищать? – уточнила
министр.
И получила мрачный подтверждающий
кивок в ответ.
– Чем же она тебе так – Надежда
кивнула на погасшее изображение – насолила?
– Да в принципе почти ничем. –
вздохнула Антонина, опуская взгляд на сцепленные в нервный замок
руки. – Я сама простила её уже давно. И прощать там особо не за
что. Да и не наказывала я её никак, по крайней мере, лично. Но
ничего поделать с этим не смогла тогда и не могу сейчас.