После скромного завтрака из рисовой каши, куска хлеба и стакана воды, я приняла ванну. Лиси снова сделала мне укладку и принесла новое платье.
— Где ты его взяла?! — я с ужасом отшатнулась от него, как от проклятого.
— Госпожа Эвелин распорядилась принести вам новую одежду, — служанка поднесла платье, которое было для меня последним сигналом.
С чего бы мать так расщедрилась? Явно не для того, чтобы извиниться за жестокость!
— Что ещё она сказала? — в ответ девушка лишь потупила глазки. — Лиси, прошу, не молчи! Мне и так не по себе!
— О, госпожа! Мне так жаль! Вас отправят вместе с Мунлайт! — она разрыдалась, будто ей на самом деле было дело до меня. Я не поверила этим слезам. Скорее всего, служанка просто боялась наказания, которое грозило ей в том случае, если я начну сопротивляться и не соберусь вовремя.
— За дверью ждут обращённые. Они сопроводят вас к выходу, — окончательно добила меня она.
— Это конец! Надо было бежать, когда была возможность! — сама не поняла, как сказала это вслух.
— Тише, госпожа! — Лиси приложила указательный палец к губам. — Вас могут услышать. Ещё ни одному рабу не удавалось сбежать. Гончие выследят и растерзают любого, кто осмелится на побег.
От её слов мой дух окончательно упал. Пришлось смириться с неизбежностью судьбы и, надев новое, но скромное платье, шагнуть ей на встречу.
В коридоре, действительно, ждали стражники. Они, молча, отконвоировали меня к выходу, где собрался народ.
Мунлайт сияла от счастья и улыбалась, демонстрируя белоснежные клыки. Моё настроение было прямо противоположным – жизнь уже можно считать законченной, в отличие от сестры, для которой она только началась. И по этому случаю Мунлайт расстаралась на славу. Нежно-голубое платье из муслина делало её ещё более юной и беззаботной. Лиф, расшитый золотыми узорами, плавно переходил в воздушные волны, лежащие на кринолине. Светло-русые вьющиеся волосы свободно струились по спине и прикрывали оголенные плечики. Шею как всегда украшала изящная подвеска из драгоценных камней.
Я постаралась встать в сторонке и не привлекать внимание, но мать всё равно остановила на мне взгляд, сестра тоже обернулась, и её улыбка тут же померкла.
— Мама, её лицо! Почему оно гладкое, как прежде? — Мунлайт скривила кукольное личико, будто сейчас расплачется. А я не могла понять, что опять не так, и машинально коснулась щеки, но вместо ран почувствовала гладкую кожу.