- Я говорить не умею. Да, и что тут сказать. По традиции надо
полным стаканом обмывать. Но у нас сегодня такой звездопад, что
сопьемся.
Послышались смешки:
- Не веришь ты командир в ВВС, - весело кинул Ивелич.
- В ВВС верю, а пьянство не люблю, - поморщился Сашка. – Потом,
кто хочет со своими обмоете, как полагается. Но чтоб завтра все,
как огурчики были. Рачкевич с Коротковым не сговариваясь
одобрительно кивнули. – А сейчас просто поздравляю с заслуженными
наградами и званиями. И я горжусь, что мне довелось служить с вами,
- и он выставил стакан над столом. Послышался звон соприкасающихся
стаканов и народ дружно выпил. Сашка же только пригубил, пить не
хотелось совсем.
- А ты что это манкируешь? – заметив это спросил замполит.
- Не хочу, - махнул рукой Сашка, - устал. Боюсь выпью и усну
прямо тут. Ивелич внимательно посмотрел на парня и молча кивнул. А
за столом оживился разговор, послышались шутки. Сашка расслабленно
сидел не прислушиваясь, ему было просто хорошо. – Николай, -
обратился он к замполиту, - а поему тебя нарком графом обозвал?
Ивелич усмехнулся и сделал пафосный вид:
- А я и есть граф. Самый настоящий.
Наступила тишина и все с интересом уставились на замполита.
- Это как так? – удивленно за всех высказал застывший в воздухе
вопрос Никифоров.
- Да обычная история, собственно. Я в детдоме вырос, а туда
попал из тифозного барака, - грустно улыбнулся Ивелич. – Мама
умерла, а я вот выжил. Я и не помню ее совсем. То, что до детского
дома было, вообще, почти не помню. Так, урывками. Девятнадцатый год
был. Разруха, голод. Помотало меня по детским домам. Где-то тогда и
затерялись документы мои, фамилия вот только осталась. Я одно время
даже сменить хотел. А то все вокруг Октябревы, Виленины,
Коммунаровы, а я вот Ивелич. И сменил бы, да директриса у нас
грымза была, - улыбка замполита стала задорно хулиганской. Сашке
почему-то подумалось, что не столько директириса была грымзой,
сколько его новый замполит был еще тем хулиганом и попил крови
персоналу детского дома. – Уперлась она, - продолжил рассказ
Ивелич, - сказала, ничего менять не будет. Ох и повоевали мы с
Серафимой Петровной тогда. В общем, осталась у меня моя фамилия. А
потом я и сам привык. Да и закрутилось. Пионерия, комсомол. Из
детдома в армию ушел, на границу, на Кавказ. Турки тогда там
шалили. Да, шалили, - повторил Ивелич и, что-то вспомнив, поиграл
желваками на скулах. - Оттуда на курсы командиров. А потом в
аппарат НКВД там же на Кавказе. Я же активный, с шилом в заднице, -
усмехнулся замполит и посмотрел на Сашку, - это я предупреждаю если
что. Там и с товарищем Берия познакомился. А когда в партию
вступал, мне вдруг один товарищ и выдал, почему скрываю свое
происхождение. А я в анкетах везде писал, что происхождение не
знаю, детдомовский. Да и не знал я его если честно. А этот, -
Ивелич скривился, - раскопал, что я из графского рода. Правда,
обнищавшего. А я ни сном, ни духом. Только кого это волнует? В
общем, вместо партии попал я под следствие. Спасибо Лаврентию
Павловичу поверил мне. А потом и за товарища того взялись. Гнидой
оказался троцкистской, - Николай махнул рукой, - впрочем, это не
важно. А в тридцать восьмом меня ранили тяжело. Банду одну брали,
вот там и подстрелили. Еле выкарабкался. Лаврентий Палыч к тому
времени уже в Москву перебрался, но про меня не забыл. Я к
оперативной службе негодный был, а к следственной у меня нет ни
души, ни призвания. Вот он меня и двинул по партийной линии. А
недавно вызвал и предложил к вам комиссаром, теперь уже замполитом.
Я давно на фронт просился. Как-то так. Ну и на счет графского
достоинства узнавал я. Действительно есть такой род. Боевой. Только
графы мы не российские, а черногорские. Правда, со времен Екатерины
на русской службе.