«Убийца! Убийца! – кричало все существо Анны. – Мерзавец! Ненавистный мерзавец!»
- В этом мире, - продолжил Король, щуря свои ледяные зеленые глаза, - у меня так мало теплого, живого, и теперь, благодаря тебе, я должен назвать женой мертвую женщину, которая не может даже улыбнуться в ответ на мое прикосновение. Ты думаешь, мне это нравится? Твой отец шантажом заставил меня сделать это, - в голосе Короля закипела нескрываемая лютая ярость. – Он думает, что я зло. Он думает, что я, подобно тебе, мертв и ничего не чувствую. Он посмел самонадеянно решить все за меня, думая, что имеет на это право. Да только это не так. Он причинил мне боль – тебе знакома горечь стыда и бессилия? Думаю, нет. Тут ты счастливее меня. Но я не спущу ему с рук эту дерзость; он отопьет из чаши страданий сполна – и вся твоя семя тоже. Чтобы больше никто не смел даже думать, что меня можно силой вынудить сделать то, что я не хочу.
Теперь у нее не оставалось ни единого заблуждения по поводу того, каков Король на самом деле. От его слов веяло такой лютой злобой, что Анне показалось, что это не человек говорит, а шипит ядовитый гад, желая весь мир потопить в своем яде. Она не заметила даже того, как оказалась на ногах – Король, все так же неторопливо, ласково извлек ее из кресла и поставил на ноги, внимательно рассматривая, желая угадать, узнать ее секрет.
Его ладони легли на ее плечи и Анне, содрогающейся от ужаса и отвращения, показалось, что он хочет поцеловать ее, коснуться ее губ своими – так низко он склонился над нею, так пристально заглянул в лицо. Но вместо этого его ладони вдруг стиснули черный шелк, и он одним мощным рывком разодрал напополам ее рубашку и кинул обрывки к ее ногам, оставив ее совершено обнаженной в свете пылающего в камине пламени. От стыда Анне показалось, что жидкое пламя разливается по ее коже, вылизывает ее белоснежный бархат колющей болью – особенно там, где касаются пальцы Короля, в самом низу подрагивающего живота, подрагивающего от ударов пульса.
Северина ахнула, машинально прикрыв рот ладонью – а второй заслонив глаза сунувшемуся поближе Карвиту.
- Пошли прочь, - рявкнул Король, чуть обернувшись к ним. – Мне нужно побыть наедине с моей невестой.
Анна думала, что она сгорит со стыда, что кожа у нее потрескается и обуглится под взглядом Короля. Она уговаривала себя, что это не ее тело он видит – совершенное, точеное, идеальное, прекрасное в свете пламени как фарфоровая статуэтка, насквозь пронизанная золотым светом огня. Это все Изабель, бедняжка Изабель, убеждала себя Анна, в панике слушая, как закрываются двери за спешно убравшимися слугами.