В этом он весь. Резкий, бескомпромиссный. Ему легче рубануть с плеча, чем нежничать или пытаться смягчить ситуацию.
– Но я оставил записку. Чтобы ты поняла.
Я моргаю, выныривая из наваждения и облегчения, что затопило меня с головой. Снова возвращается тревога.
– Записку?.. Там ничего не было. Я перерыла всё, выворачивала содержимое сумочки. И карточки…
– Карточек я не брал. Только твои паспорта. Женя сказал мне, что карточки пропали. Я, наверное, не должен был так поступать, но в этом мне виделся выход. Я не мог отпустить тебя, пока мы не поговорим.
– А после разговора, значит, сможешь? – смотрю на дорогое мне лицо, и начинаю падать в пропасть. Медленно, как в кино.
– Это ты мне скажешь, Ива, – голос у Андрея срывается, летит за мной вслед, в пропасть, цепляет твёрдой рукой и удерживает, не даёт упасть окончательно. – Только ты можешь решить, нужен ли я тебе. С проблемами. Детьми. Прошлым, что есть часть меня. С двумя жёнами, одна из которых мертва, а вторая – тяжело больна. Это груз, Ива. Я его несу. Сможешь ли ты его разделить со мной? Вправе ли я взваливать на твои хрупкие плечи ещё и свои проблемы? Потому что не будет: мы отдельно, а остальная часть меня – отдельно.
– Ты так решил напугать меня? И если я скажу «нет», отпустишь?
Он стоит передо мной. А я сижу на краю кровати. Я вижу, как напрягаются его плечи, как стискиваются челюсти, как прячутся под веками глаза. Руки невольно в кулаки сжимаются.
– Я… попытаюсь, Ива. И пойму, если ты откажешься. Не смогу, не хочу, не буду делать тебе больно. Не стану выкручивать руки и привязывать к себе. Силой не удержишь птицу. В клетку не спрячешь желание быть свободным. Рано или поздно, рука устанет удерживать перья – и птица вырвется, выскользнет из рук. Рано или поздно проржавеют, сломаются прутья, и свобода вырвется из клетки.
Он никогда не говорил так много. Но я чувствую: он всё обдумал.
– Я знаю: со мной нелегко.
– А со мной легко? – срывается с губ горько.
Андрей окидывает меня с ног до головы взглядом. И не тяжёлым вовсе, а вдумчивым и добрым. Проникновенным. Он словно видит меня насквозь, будто я не человек, а решето.
– Ты… необыкновенная, Ива. Светишься. Просто не каждому дано увидеть этот свет. Но все, кто рядом, его чувствуют и тянутся. Женя. Ираида. Кот Васька. Сын мой Илья. Катюшка. Дед Козючиц, которого все терпеть не могут. А с тобой он другой. То ли лучше хочет казаться, то ли пытается выпятить лучшие свои стороны, что ещё не заржавели в нём. Тот же самый Репин, будь он неладен.