Самохин смотрит на Иву слишком долго. Он не знает, как правильно ответить. Любой неверный жест может подтолкнуть её не в ту сторону. А ему жизненно нужно, чтобы поверила и сделала всё, как надо.
– Скажу как есть: я не знаю.
– Однако вы навели справки об Андрее.
В логике ей не откажешь. И в умении выхватывать главное – тоже.
– Я бы и о Репиных навёл справки. К сожалению, это не мой уровень. Не доверяйте никому – так будет правильнее.
– Даже вам?
Какая умница. Самохин восхитился бы, если б мог.
– Как вам будет угодно, – поднимается он со своего кресла и склоняет лысую голову.
Ива уходит. За ней закрывается дверь. Тихо, почти бесшумно. Нотариус вздыхает сокрушённо: вряд ли сумел он донести очень важные вещи. Любовь слепа, а поэтому безрассудна. И, возможно, он подтолкнул её не в ту сторону. Но он пытался. А уж услышали его или нет – это как повезёт.
13. 13. Ива
У него получилось меня встревожить. Поднять муть со дна неприятностей, которые только что улеглись. Да и закончились ли они? Я уже не уверена, хотя до этого несколько дней свято верила, что «враг повержен, победа за нами».
Я смотрю на Андрея. В его бесконечно родное лицо.
– Что сказал тебе Самохин? – он хмурится, брови сведены почти в одну широкую тёмную ленту.
– Сказал, чтобы я не тянула и забрала деньги отца.
Это прямой ответ. Не знаю, почему я жду реакции от Андрея. Этот толстый кот Бегемот кому хочешь в голову вложит сомнения. Но я не могу бояться человека, что находится рядом со мной. Не могу не доверять. Не хочу его равнять с Репиным. Андрей другой.
Самое страшное – я каждый раз себя убеждаю в этом. Будто есть причины не верить ему.
– Заберёшь, когда захочешь, Ива. Это твоё наследство.
Вот так, несколькими скупыми словами-мазками, отгородился. А меня так и подмывает спросить о неприятностях. Самохин говорил о них слишком уверенно. Но я не смею. Не знаю, имею ли право вмешиваться так глубоко в ту часть жизни Любимова, о которой мы ещё никогда не говорили.
Я знала, что он богат по меркам среднестатического жителя столицы. Что у него свой бизнес. Но меня не интересовали чужие деньги, поэтому никогда об этом не спрашивала. Зачем? Это меня не касается.
Но сегодня, когда мутный нотариус пытался мне всеми частями своего большого тела намекнуть, что надо бы мне подальше держаться от проблемных мужчин, что могут посягнуть на мои сокровища, захотелось узнать побольше и о той части жизни, которую многие называют сухим словом «работа».