Я застегиваю пиджак и окидываю себя взглядом. Внешне, вроде бы, все в порядке. Едва подавляю рефлекс поморщиться, как делал обычно, когда бывшая подскакивала, чтобы поправить мне галстук. В завязывании галстуков я могу дать фору едва ли не каждому мужику, но для этой идиотки было особенно важно чувствовать себя причастной к моим сборам на работу. Кажется, она перестала это делать года полтора назад, когда я, не выдержав, как следует на нее рыкнул.
А сейчас свобода. У нее приятный запах и сладкий вкус.
Дверь в комнату открывается.
- Па-а-апа-а-а!
Ко мне на руки прыгает дочь. Она уже вторую неделю не расстается с огромным плюшевым динозавром, и мне с трудом удается повернуть Машку так, чтобы из-за зеленых гребней зверюги рассмотреть ее лицо.
- Ну что? Выучила свой стишок?
- Да! Хочешь, расскажу?
- Ну, давай.
- Петушки распетушились,
Но подраться не решились!
Если очень петушиться,
можно перышков лишиться!
Если перышков лишиться,
Нечем будет петушиться!
Н-да, ну и стишочки. Или это я слишком испорчен, а дети всего лишь разноцветных куриц имеют в виду?
- Молодец, только не «перышков», а «перышек», поняла?
- Да! – кивает дочь, и я ставлю ее на пол.
- Слушайся няню и не капризничай в саду, поняла?
- Я хочу к маме! – топает ножкой.
Я стискиваю зубы. Этой. Женщины. В. Моей. Жизни. Больше. Нет.
- Машунь, мама уехала.
- Далеко?
- Далеко. В джунгли, у нее там… м-м-м… работа.
- А она скоро приедет?
Никогда. Тигр ее там сожрал к херам собачьим! Черт… как сложно-то.
- Не знаю, но как узнаю, обязательно тебе расскажу. Хорошо?
Задумчиво кивает. Когда Машка уходит в себя, она начинает пожевывать то, до чего дотянется. Как правило страдает любимая игрушка, так что у нашего динозавра уже все уши пожеванные и погрызенные. Приходится следить, чтобы няня не покупала игрушки с сыпучим наполнителем, не хватало еще, чтобы ребенок наглотался пенопластовых шариков.
- Ну все, динозёвр, беги собираться, лады? Папе надо на работу.
Всегда, когда я ее так называю, Маша приходит в совершенный восторг и хихикает. У нас с ней целый словарь таких вот прозвищ. «Зёбра», «динозёвр» - самые любимые.
- А порядок встреч с Машкой не определили? – спрашивает вернувшийся Стас.
Я снова усмехаюсь. Порой собственная ненависть даже пугает.
- Определили. Но мне плевать. Пусть сначала алименты начнет выплачивать, потом поговорим. Хотя будет лучше ей забыть о ребенке. Нищая сиротка-оборванка ничего не может дать дочери Владимира Никольского. Кроме дурного примера…