— После работы в свинарнике руки болят, — сказал я.
— Позволь мне, — сказала Мадхури.
Она взяла загадочный сосуд, легко открыла крышку и наложила
салат в пустую металлическую коробочку.
— Спасибо, — сказал я.
Но к салату не притронулся. Дело в том, что на подносе не было
ничего похожего на столовые приборы. Ни ножей, ни ложек, ни вилок
или палочек. Но я подозревал, что дивианцы не из тех культур,
которые ели руками.
Я ждал, что сделает Мадхури.
Но мама Самирана тоже не ела. Положив подбородок на сплетённые
пальцы рук, она смотрела на меня с материнской любовью. А я
старался не думать, какая же она прекрасная.
— Никогда не мог подумать, что мой сын займётся грязным
колдовством, — сказал отец. — Спутался с кривыми людьми, они вывели
тебя на кривой путь.
Мне не в первой общаться с родителями по поводу моего поведения.
Лет в тринадцать я затусил с пацанами, ради прикола воровавшими еду
в супермаркете. И у меня был точно такой же разговор с мамой и
папой во время ужина на тесной кухне нашей квартиры в Ёбурге. Сразу
после разговора с полицией.
Поэтому я знал, что отвечать:
— Обещаю, что я больше никогда так не поступлю!
Похар Те-Танга вздохнул:
— Ты раньше обещал многое, но не выполнил.
— На этот раз — точно.
— Тогда где ты научился грязному колдовству? — повысил он
голос.
— Честно-пречестно, я не помню. После колдовства мне немного
отшибло память. Тут помню, а тут…
— Так не бывает, — покачал головой Похар Те-Танга.
— А откуда вы, отец, знаете, как бывает после грязного
колдовства? — хитро спросил я.
Но отец не поддалась на уловку:
— Я простой садовод, но я знаю больше, чем со мной произошло в
жизни.
— Да, отец, простите, — я уважительно склонил голову.
— Ха! — крошки еды вывалились из его рта от этого смешка. — Не,
ну он точно мне нравится больше, чем до наказания.
Служанка внесла на подносе столовые приборы, разложенные по
кожаным чехлам, словно именное оружие. Я понял, что каждый набор
принадлежал члену семьи, но как понять, который из них мой?
Мадхури догадалась о моём затруднении и подтолкнула мне один из
чехольчиков.
Не разглядывая узоры на ручках ножей и двузубых вилок, я
накинулся на еду. Похар Те-Танга ел шумно и неопрятно, так что я
мог не корчить из себя аристократа и тоже жрал и чавкал. В конце
концов, я как бы его сын.
Вся еда состояла из каких-то салатов и листьев. Мяса не было. Но
я был так голоден, что с радостью набил живот невкусными
салатами.