Рычагов меня порадовал, с ходу успокоив, что моей вины (то
есть вины Александра Матросова) в инциденте с аварией моего
истребителя нет. Тут техника подвела. Лопнула тяга левого крыла. С
такой поломкой самолет становится очень трудным в управлении. И
посадить его сложно даже для очень опытного летчика. Да, что там
говорить. Даже матерые асы гибли в таких ситуациях. А тут какой-то
молодой лейтенант. Понятное дело, что он не справился при посадке и
разбил самолет. Впрочем, не очень сильно разбил. Через неделю тот
будет как новенький. Да, и мне тоже повезло, что остался жив. При
этих словах Рычагова я невольно хмыкнул. Настоящий Александр
Матросов то реально умер. Ну, и это самое главное. За погибшего в
авиакатастрофе летчика командование части жестоко бы изнасиловали в
высших штабах. Тут с этим строго. Аварийность здесь бешенная. Люди
гибнут часто. Если уж в просвещенном двадцать первом веке самолеты
продолжают падать. Техника – она такая техника. Ломается в самый
неподходящий момент. То уж здесь в 1935 году авиация все еще очень
несовершенна. И бьются летчики тут гораздо чаще чем в будущем. А
высокое начальство такие вот авиакатастрофы со смертельным исходом
очень не любит. И с особым садизмом дрючит командиров погибших
пилотов. Из-за этого во многих частях командование даже не проводит
тренировочных полетов. Бережет свои попы от порки. Типа, не будут
летать – не будут разбиваться. Короче говоря, показуха
рулит.
Но по мнению Рычагова такие нелетающие пилоты много не
навоюют. Чтобы стать асом, надо много тренироваться в воздухе.
Летчик должен летать, а иначе, грош ему цена в бою. И тут я
молчаливо согласился со своим командиром. В авиации без катастроф и
летных происшествий не обойтись. Для пилотов – это норма жизни.
Правда, ложку дегтя мой комэск на меня все же вылил. Сказав, что я
должен был прыгать с парашютом, а не изображать героя. Конечно, он
понимает, что я хотел спасти самолет. В советских военно-воздушных
силах такое поведение летчиков было нормой. Тут пилоты всячески
старались спасать свои самолеты в случае поломки. Хоть как, но
посадить. Не дать крылатой машине разбиться. И часто гибли вместе
со своим самолетом, упрямо не покидая его кабину до самого конца.
Рычагов же прямо заявил, что ему жизнь летчика дороже машины. И
если есть серьезная угроза этой самой жизни, то необходимо прыгать
с парашютом и спасаться. Без всякого глупого героизма. И тут я тоже
с ним согласился, клятвенно пообещав, что глупо рисковать не
буду.