— Ладно. Клянусь, — смилостивился Северус, и Малфой вздохнул с
облегчением.
«Кажется, отдых в выходные, равно как и занятия с Гарри, мне не
светят, — думал Северус, выходя из камина в своих апартаментах. — И
будет удивительно, если директор в школе и не засечет использование
моего камина. Интересно, на что придумает сослаться Люциус в
следующий раз».
И он бережно раскрыл тетрадь.
Подумать только, «Зелье истинной сути»! Рецепт абсолютного
антидота от любых превращений, что оборотного, что анимагического,
который считали давно утерянным, всплыл довольно неожиданно. О да,
Малфой действительно кровно заинтересован. Кто же все-таки так
талантливо представляется Грюмом? Неужели кто-то из Пожирателей,
как и Блэк, сумел сбежать? Но Северус не знал ни одного анимага
среди тех, кто оставался в тюрьме. Научились?
Он начал готовить основу для зелья, перебирая в уме возможные
варианты, и все больше склонялся к тому, что это, скорее всего,
Рабастан Лестрейндж. Но кто тогда сидит в Азкабане? Или тот
инсценировал смерть, которую доблестные стражи тюрьмы
замолчали?
* * *
Барти Крауч был в очень своеобразном раздрае. С одной стороны, у
него болел глаз, отчего периодически одолевала злость на главного
виновника этого безобразия. С другой… С каким наслаждением он
сделал бы это сам! Не это ли он представлял, каждое утро брея рожу
ненавистного аврора?
С другой стороны, этот самый аврор валялся сейчас на самом дне
его сундука и уже начинал попахивать далеко не тем, чем полагается
пахнуть живому. Слишком долго он там лежал. Барти долго хмурился,
но наконец не выдержал и, наложив дополнительно чары сна, вытащил
старика.
Когда он повернул его, то резко выдохнул и выругался сквозь
зубы. Длительная неподвижность сказалась на теле старого аврора
далеко не лучшим образом. Позвать бы эльфов… но привлекать к этому
он не мог никого.
«Вот и тебе досталось, старик, и поделом, — думал Барти,
левитируя тушку Грюма и залечивая мерзкие пролежни. — Такого я бы и
врагу не пожелал. А ведь это твой старый друг тебя подставил… Что
ты такого сделал директору, интересно? Где дорожку перешел?»
Естественно, Грюм не мог ответить. Теперь, когда тот был
совершенно беспомощен и находился полностью в его руках, Барти с
удивлением понял, что больше не хочет мести. Даже то темное и злое,
что порой заворачивало все его внутренности в узел так, что он не
мог и помыслить о чем-то, кроме Круцио, непривычно молчало. Может,
потому что старикан был без мундира? А может, потому что он был
действительно стар… Даже полностью седой Дамблдор, который был куда
старше, не вызывал такого чувства. Не ветхость, не жалость, что-то
другое, пронзительное, как… как чувство, посетившее его в фамильном
склепе, где была пустая могила его матери.