— Мехик,— торжественно произнес Борд,
показывая пальцем. Мы подошли к границе владений Руссов.
За городской стеной начинались
вражеские территории, куда завтра мы выйдем в рейд.
Мехик, по сути, был огромной
заставой, имевшей крепостную стену длиной в триста метров. Эта
стена с одной стороны вплотную примыкала к отвесной стене
северо-восточных отрогов Альп. С юго-запада крепостную стену
омывало озеро, почти сразу переходящее в болота — со слов горожан,
непроходимые для человека.
Остаток вчерашнего дня посвятил
знакомству с братом Терса: Гуран был совсем молодым парнем лет
восемнадцати. Его реакция на живого Макс Са удивила даже меня.
Парень, грохнувшись на колени, отказывался подняться, пока я силой
не принудил его.
— Макс Са! Макс Са, какое счастье! —
это было всё, чего удалось добиться от Гурана в течение первого
полчаса.
Чуть позже, успокоившись, брат Терса
обстоятельно поведал про свое пребывание в крепости и ситуацию с
племенами к северу от Мехика. Между горожанами и жителями окрестных
племен установились товарообменные отношения. Дикари приносили
свежее мясо, выделанные шкуры, прося в обмен железные ножи. В
Мехике работали два кузнеца, в болотах была найдена железная руда
плохого качества. Ее качества вполне достаточно, чтобы клепать
небольшие посредственные ножи, ценившиеся среди дикарей. Гарнизону
и горожанам даже особо не приходилось трудиться: за один такой нож
приносили до пяти туш оленей.
— Гуран, ничего необычного не заметил
среди дикарей?
Парнишка задумался, после минутной
паузы уверенно сказал:
— Два раза был среди них человек со
светлой кожей — светлее, чем у дикарей. Мне показалось странным,
что он всё время щупал камни, из которых сложена стена. И еще,—
Гуран остановился и показывая рукой на север, пояснил: — Один из
дикарей говорил, что в десяти днях пути в той стороне живут светлые
люди. У них есть ножи, но они их дают только тем, кто остается жить
с ними.
Рядом с Гураном шел молчаливый Акрам,
совмещавший в себе функции градоначальника и командующего
гарнизоном. На минуту мне показалось, что при упоминании людей со
светлым цветом кожи его лицо исказила гримаса. Но это могло быть
из-за освещения: солнечные лучи заставляли жмуриться и меня. То,
что странный «дикарь», щупавший камни, был лазутчиком, не оставляло
сомнений. Его выдавал цвет кожи и отсутствие интереса к ножам —
главной ценности для дикаря. Пробуя камни на прочность, проверяя
качество раствора, лазутчик мог собирать информацию для
предстоящего штурма.